У ангелов нелетная погода

Батенёва Татьяна

Кристина говорила по-английски бегло и понятно, только некоторые звуки у нее получались мягкими, словно приглушенными.

– А ты ведь русская, да? – спросила она, наклонив хорошенькую головку и посмотрев одним глазом. – Ты говорила русские слова…

– Да, я из Москвы, – прохрипела Аня. – Только у меня нет документов.

– Опля! – Кристина докурила свою сигарету и наклонилась в Ане. – А ты что, сбежала? Тебя, наверное, ищут?

– Нет, я не сбежала. – Аня почувствовала, как слезы горячей волной подступили к горлу. – Меня, наверное, украли… Мы с мамой были в Турции, и в аэропорту

мне сказали, что маме плохо, ее на скорой увезли в больницу… Меня посадили в машину, и дальше я не помню ничего. Мне тоже стало плохо, а потом я очнулась тут, в больнице… Я знаю, где этот дом, недалеко от Эйфелевой башни, я могу показать… Я оттуда убежала, я думала, это плохие люди, которые меня увезли… А паспорт остался у них. Я спала в парке, а потом ходила много, не знаю где… И я не знаю, где моя мама.

Она говорила сбивчиво, но Кристина и Ханна слушали ее внимательно. Кристина даже пересела к ней на диван, взяла за руку.

Аня в конце концов расплакалась, но ей было уже все равно. Только сейчас она поняла, что все ужасно, что она совсем одна и никогда не попадет домой, не увидится с мамой.

– А я была в России, – неожиданно сказала Кристина. – В Петербурге. У нас была встреча финской и российской молодежи. Я знаю русские слова. – Она наморщила лоб и старательно выговорила: – Да-вай накатим, пое-хали, привьет, ста-руха! А твоя мать разве тебя не ищет? – неожиданно сменила она тему. – Или другие родственники в России?

– Я не знаю, – прошептала Аня. – У меня забрали сим-карту из телефона, и зарядник остался в чемодане, я не могла позвонить никому.

– О-о! – Кристина порылась в большой сумке, достала телефон. – Звони немедленно своей матери! Или другим людям! Они узнают, что ты здесь, и приедут за тобой.

Дрожащими пальцами Аня набрала номер. Прижала телефон к уху. Он молчал. Набрала еще раз и бессильно посмотрела на Кристину:

– Нет сигнала… Наверное, у мамы тоже телефон отобрали… – Ну, хорошо! Звони еще кому-нибудь!

Аня подумала секунду – Алена! Подружка, которая где-то здесь, на Лазурном Берегу, это же рядом, близко! Она набрала номер Алены. После знакомой мелодии в трубке раздался такой родной голос:

– Слушаю!

– Алена, привет! Ален, это я, Аня! Ты здесь, во Франции? – хрипло, преодолевая боль в горле, проговорила Аня. – Ты на Лазурном Берегу?

– Кто это? – недоверчиво проговорила подруга, которая явно что-то жевала. – Вы кто?

– Я Аня, Ален, Аня! У меня беда, меня украли, Ален, понимаешь?

– Девушка, вы что-то путаете! Вы куда звоните?

– Да ты что, Ален, это же я, Аня Северцева, твоя подруга! – От отчаяния горло у Ани совсем перехватило.

– Девушка, придумайте что-нибудь получше! – съехидничала Алена. – Аня Северцева сейчас с мамой в Турции и сегодня вечером должна быть уже дома. А вам, если охота поразвлекаться, советую придумать что-нибудь пооригинальней!

– Ален, не отключайся, послушай меня, мне нужна помощь! – хрипела Аня.

– Вот лохушка! Ты еще денег попроси, коза. Отвали, поняла! – И в трубке раздались короткие сигналы.

Аня опустила голову. Слезы текли сами собой по щекам, и у нее не было сил даже вытирать их.

– Ну что? – Кристина потянула Аню за руку.

–

Моя подруга мне не поверила. – Аня протянула телефон. – Не узнала голос, наверное…

– Ну да, ты же охрипла, – покивала Кристина. – Ну ничего, потом еще ей позвонишь. А еще кому-нибудь?

– Не знаю, кому… – Аня покачала головой. – Номера маминых подруг я не знаю, у бабушки в Иванове сотового нет и домашнего тоже. Я не знаю, кому звонить.

– А твой отец, он был с вами?

– У меня нет отца, – еле слышно прошептала Аня. – Мы с мамой вдвоем…

– Так, не будем отчаиваться! – Кристина решительно встала. – Сейчас мы будем тебя кормить, потом придет Диди и скажет, можно ли тебе выходить на улицу. И мы пойдем в эту самую клинику, где тебя держали, и все выясним, да? Ты будешь бульон и сандвич с паштетом?

23 августа 2008 года, суббота, день

Маша искоса наблюдала за Ларисой, полулежащей в соседнем кресле. Нет, как будто с ней все в порядке, хотя лицо измученное, постаревшее.

Вчерашний день прошел в беготне, каких-то идиотских хлопотах. Пришлось просить о замене билетов на самолет на субботу, поскольку медицинские документы оказались не готовы. Авиакомпания отказывала, Маше пришлось беспокоить консульство, потом долго и нудно выяснять со страховой компанией Ларисы, каков размер франшизы по ее страховке и какие бумаги надо будет взять, чтобы компенсировать ее…

Потом она пару часов висела на телефоне, пересказывала поочередно Андреасу, Нателле, а потом и Илье всю последнюю информацию. Муж тут же все понял, сразу стал предлагать варианты своего участия в расследовании во Франции, через знакомых журналистов. Маше стоило большого смирения отговорить его – не хватало еще дать информации утечь в европейские газеты, вот уж тут все совсем выйдет из-под контроля. Хотя она прекрасно понимала Андреаса и на его месте предложила бы то же самое.

Нателка только охала и ахала, задавала детские вопросы, и Маша даже раздражалась, не понимая, почему всегда ироничная и бойкая подружка так раскисла. В конце концов она просто рявкнула на Нателлу, велев ей немедленно прекратить ныть и до их возвращения в Москву найти все возможные контакты в бюро Интерпола в Москве, МВД и МИДе. Нателка сразу успокоилась, стала деловито вспоминать, с кем из правоохранительной системы когда-либо встречалась, вспомнила даже давнего знакомца из пресс-службы Департамента экономической безопасности МВД, который когда-то пытался за ней приударить. В общем, удалось вернуть девушку в сознание, и хотя бы эта проблема пока перешла в разряд решенных.

С Ильей все вышло хуже. Маше показалось, что он был сильно нетрезв, хотя говорил спокойно, разумно и, как всегда, четко. Сказал, что МИД берет на себя, там есть хорошие контакты, но лучше было бы, если б туда они отправились сразу же с Ларисой – у тамошних людей лишнего времени не бывает. Но в голосе его Маша услышала какую-то постороннюю ноту, как у расстроенной скрипки. Вроде и не фальшивит, но звук нечистый. То ли паузы между словами он делал дольше, то ли сжимал челюсти слишком сильно… В общем, все это Маше сильно не понравилось, хотя Ларке она не сказала ни слова.