У чёрта на куличках
Шрифт:
Серёжа отпустил ручку и развернулся в сторону дрожащего света.
Каждый новый шаг придавал уверенности. Ему показалось, что он стал различать всё вокруг. Темнота отодвинула свой зловещий и таинственный саван. Пусто, тихо... Безопасно.
Через минуту он подошёл к первым избам и осторожно скрылся в тропе между ними. Теперь ему была видна открывшаяся процессия… и это было далеко не то, что он ожидал.
Недалеко от камня Неясыти развели небольшой костёр. На огне стоял крупный котёл, в котором что-то активно бурлило. Вокруг собрались участники этого действия: люди пожилого и среднего возраста, с таким внешним видом, точно никогда не отдыхали, и вовсе прошли через
Серёже повезло, что никто его не видел, даже не смотрели в его сторону, из-за чего он мог наблюдать всё.
У подножья камня на кресле-качалке сидела старуха. Настоящее ископаемое. Сгорбленная в три погибели, всё лицо в морщинах и трещинах, как земля в жаркую пору. Это существо усердно лизало каменную породу, пока два её помощника-близнеца держали кресло. Даже на расстоянии было заметно, как благодаря усердной работе языком, старушка смогла слизать несколько миллиметров, создав небольшую выемку. От такого вида желудок парня снова сжался.
Когда странная работа была окончена, старушку с креслом оттащили от камня и направили прямо к котлу. Серёжа бы не удивился, если бы её бросили в это варево, чтобы сварить суп для всех желающих.
Отчасти он был разочарован, отчасти рад: подведшую старушку просто наклонили к бурлящей массе, и, засунув два пальца в рот, она изрыгнула содержимое желудка в бурлящую жижу. Что-то похожее чуть ли не случилось и с не званным наблюдателем. Он был всё ещё благодарен своему крепкому желудку.
Однако, сейчас наступал именно тот момент, когда градус повышается, а ситуация становится более интимной. Присутствующие члены процессии начали подходить к котлу и обнимать его, кто-то гладил или целовал; некоторые из них были «в чём мать родила». Даже с большого расстояния парень услышал, как пригорает кожа к металлу.
Серёжа развернулся и решил наконец-то отправиться домой. За эти несколько минут он увидел достаточно, чтобы до конца своих дней видеть ночные кошмары. Не успел он повернуться к выходу из переулка, как врезался в кого-то.
– Зачем стесняться, если мог принять участие?
Серёжа поднял глаза и увидел лицо Бражника. Его поймали…
– Хотя нет, не стоило. Они так увлечены, что легко могли накинуться без зазрения совести!.. Хотя, от их совести ничего и не осталось.
Серёжа решил просто пойти домой. Пройти мимо Бражника так тихо, отстранённо и спокойно, точно они просто случайно встретились в середине дня.
– Куда? – Мужчина взял парня за руку, не позволив и шагу сделать дальше. Его хватка была ледяной, словно этот человек секунду назад вышел из холодной воды.
– Д-домой… – снова эта дрожь в голосе, снова страх и спазм в животе. Он и представить не мог, какое наказание его будет ждать за подсматривание. – Отпустите, пожалуйста.
– Ну нет, приятель. Сейчас рядом со мной тебе уже ничего не будет грозить. Давай выйдем к ним, скажешь: привет.
Бражник сделал шаг в сторону процессии, но Серёжа был против. Развернувшись, юноша попытался ударить кулаком мужчину в лицо. У него была надежда, что тот потеряется и отпустит парня, но Бражник поймал кулак на лету.
– Интересно… – сказал он, наблюдая за продырявленной ладонью. – Поздравляю, Серёжа.
Сжав запястья парня, Бражник направился вместе с ним в сторону камня.
– Не волнуйся, друг, думаю, тебе понравится.
Серёжа пытался сопротивляться, упираться, но Бражник был сильнее.
– Не двигайся, парень, пока не поранился.
Усики уходили глубже, а тепло камня переходило в жар. Запахло палённой кожей, и Серёжа не мог сказать: его или тех сумасшедших у котла. Бражник отпустил жертву, и та рухнула на землю. В голове всё шло кругом. Тени жирели и подбирались ближе. Какофония звуков перерастала в оглушающий шум.
– А теперь, самое интересное. – Мужчина снова привлёк к себе внимание. Юноша поднял глаза, и посмотрел туда, куда указывал его мучитель.
Люди отошли от котла и со слезами на глазах наблюдали за бурлением омерзительных вод. Резко вода замерла, обретя такое спокойствие, словно температура кипения ничего для неё не значила. Что-то начало всплывать. В начале показалось, что это был какой-то огромный кусок мяса, который так рьяно варили, но он становился всё выше и выше.
Показались волосы, бледный лоб, черты лица, плечи, голая грудь и плоский живот. Прикрывая самое-самое пикантное, в котле стояла бледная и обнажённая женщина. Всё её тело было покрыто маленькими разварившимися волосками и толстым слоем жира. На секунду Серёже показалось, что он узнал её. Люди ринулись обратно к котлу и начали любить его, не обращая внимания на ожоги.
Бражник подошёл к котлу, и, не стесняясь девушки в нём, зачерпнул содержимое стоящим у ног стаканом. Принюхавшись, он хищно улыбнулся и вернулся к Беглову-младшему.
– Красива, не правда ли? Это Мара.
Стало дурно, перед глазами всё поплыло. Желудок панически бился так же учащённо, как и сердце. В голову отдавал запах варева, принося с собой боль и тошноту.
– Хлебни, от этого станет легче. – Бражник вцепился в волосы на затылке Серёжи и запрокинул его голову. То, что было в стакане вылилось в рот, расплескавшись вокруг и заляпав лицо обжигающим и липким содержимым. – Считай это посвящением, мальчик.
Серёжа упал. Силы окончательно покинули его. Пляшущие перед глазами образы и пятна сменялись монструозными персонажами картин Иеронима Босха. Вот, Бражник был бледен и лыс, с зубами-пилами во весь рот; бабка на кресле – пульсирующим комом плоти; некоторые жители были самыми разными животными; а над камнем Неясыти стояла непомерно огромная тень, разрезающая своей макушкой облака. Изображения мелькали и угасали в эпилептическом припадке. Серёжа даже не заметил, как его вырвало.
– Я… домой… – прошептал он и закрыл глаза.
1 декабря 1988 года, день
Серёжа с самого утра лежал на печи. Впервые маленькая Вера проснулась раньше брата. Она даже была рада такой перемене, поскольку посчитала её тем, что стала более взрослой, – взрослые всегда просыпаются рано. Григорий всё ещё находился в странном коматозном состоянии. Изредка он просыпался, что-то бубнил себе под нос, делал глоток или два воды, что подносили к его губам, и снова возвращался в бессознательный плен.