У чужих берегов (сборник)
Шрифт:
Прочие купцы согласие дали. Пожертвовали от щедрот своих немалую толику и колокол оставили в нашем Воскресенском. С тех пор и пребывает у нас древнее творение.
– Действительно! И история и география... Любопытно! Очень любопытно!
Старичок снял с головы старинную шапку синего плиса – колпаком, – отороченную вытертым лисьим мехом. Истово перекрестился в сторону церкви и, снова водрузив колпак на облысевшую голову, посмотрел на меня в упор, с хитрецой.
–
– Ну?
Староста окликнул пономаря:
– Порфиша! Иди себе с богом... Не надобен... – и, когда Порфиша (лет семидесяти) спустился с колокольни, старик, чуть улыбаясь, продолжал: – Любопытство самое в том, что у народа нашего поверье: коли когда случится грабительство, нападение на крестьянство, колокол самочинно грянет набатом... Такие, выходит, дела... Ну, ежели я вам пока не в надобности, пойду... Ох, грехи, грехи!
Мы спустились вниз. Я попросил старца вызвать в сельсовет всех членов церковного совета. Прощаясь со мной «по ручке», староста, еще раз взглянув пристально в глаза, сказал многозначительно:
– Да... Вот такое любопытное поверье у нас... Возьмите сие в толк...
Оставшись один, я самым внимательным образом осмотрел местность.
Голый пустырь и без обычной церковной ограды. От колокольни до церкви больше сотни размашистых шагов: о праще-рогатке не может быть и речи... Нет, здесь не мальчишеская шутка.
В чем же дело?
Церковники, причт бездействующей церкви, на допросах были правдивы, и никакого сомнения в их непричастности к странному звону не оставалось.
Я чувствовал растерянность, очень вредную для следователя.
Голову сверлила мысль: от «похоронного звона» до грозного набата, способного всколыхнуть взбулгаченное село, недалеко... Намеки пегобородого старца не случайны...
Что он за фигура? Сельсоветские сообщили: середняк. Не из «крепких». Избирательных прав не лишался... Всегда был лоялен и – незаметен...
– И ни туда ни сюда, – сказал председатель сельсовета, – серединка на половинке, бездетный. Одна взрослая дочь. Живет не то чтобы... но в достатке. Самообложение – без звука!
– Верующий крепко?
– А черт его знает! Известно: старостой бы община не выбрала, еслив был нашей веры...
Где же искать кончик той невидимой нити, которая протянулась к колоколу-легенде? Откуда она, эта нить, начинается? Ясно одно: присутствие человека на старой звонарне – исключается... Ну и чертовщина!
Вечерело.
Наскоро поужинав у председателя сельсовета, я побрел на квартиру Тихомирова. Встретил он меня неприязненно.
–
– А чего зря морозить человека?
– Гм. Ну, получается что по вашей линии?
– Рановато... Такие дела в один день не делаются...
– Смотрите, как бы не опоздать, – угрожающе бросил Тихомиров и отвернулся.
– Подожди, не злись... Скажи лучше вот что: кто у тебя в группе бедноты?
– Председатель – Мокеев. Извечный батрак, коммунист. Члены: учительша. Пожилая. Беспартийная, но наш человек. При Колчаке арестовывалась… Три бедняка здешних, два – коммунисты, третий – беспартийный. Всех троих колчаковцы пороли... Бывшие партизаны... Ну, известный тебе предсельсовета. Коммунист... Избач здешний – молодой парень, комсомолец, из округа прислан. Еще Антипов, председатель батрачкома бывший. Коммунист... Я сам... Вот и весь комитет. Село богатое, мужики зажиточные – большой бедняцкой группы тут не сколотишь.
Возвращаясь, я думал: заседания бедняцких групп всегда засекречены. Следовательно, в первый день о принятом решении могут знать только члены группы. Между тем число «звонов» всегда совпадает с числом детей раскулачиваемого. Значит... Значит, там сидит предатель!
Ночью выпал свежий снежок-пороша. Улицы и крыши обросли двухвершковым белым пушком. Хорошо бы сейчас зайца потропить!
– Ох и не говорите! Прямо душа не терпит! – согласился ночевавший вместе со мной в сельсовете старший милиционер Прибыльцов, с которым я на рассвете поделился своими охотничьими соображениями. – Сейчас косого проследить: раз-два – и в дамки!
– Вот и начнем сегодня охоту... Отправляйтесь сейчас на квартиру Тихомирова и тихонько скажите ему, что я прошу провести заседание комбеда как можно раньше. Часов в двенадцать дня... И – обязательно – в полном составе. А потом вернитесь ко мне.
– Слушаюсь!
К полудню мы с Прибыльцовым обошли церковь и колокольню, сделав окружность. Никаких следов на белой целине...
– Да... Заяц не бродил...
Милиционер смотрел на меня непонимающе.
– Вам, товарищ Прибыльцов, придется теперь опять здесь подежурить... Часа три-четыре... Не замерзнете?
– Привык уже...
– Время от времени делайте обход. Чтобы ни одна душа не прошла в наш круг.
– Слушаюсь!
В час дня председатель сельсовета стал надевать шубу.
– Поди собрались все... – и шепнул мне в ухо: – сёдни Крюкова будем решать! Ух, зараза! При колчаках дружина святого креста у ево каждый наезд ночевала... При Николашке-царе бакалейку держал.