У чужих берегов (сборник)
Шрифт:
– Если вам неприятно мое присутствие, Раиса Павловна... Что ж, хорошо. Сейчас перебазируюсь.
– Вы даже имя мое помните? Я ведь не к тому, что мне неприятно. Дело прошлое, все быльем поросло... Просто я вас видела уже здесь в форме, а знакомый один сказал, что вы... при прежнем деле.
– Почти. Ну и что же?
– Меня здесь многие знают. Будут про вас говорить.
– Бросьте! Наверное, по-прежнему боитесь Николая Судакова...
– Судакова в двадцать девятом расстреляли... А вы все же пересядьте.
– Так
– Ветром!.. Подруга одна уговорила. Мы вместе приехали. Она буфетчицей на пароход устроилась и осталась за границей. Невозвращенка...
– А вы что ж... по-прежнему не работаете, ищете вольной жизни?
– Да, не работаю. Пока в заключении была – работала. Ударницей была. Освободили меня досрочно. Могу показать справку – я ее все с собой таскаю. А здесь я уже давно... Как вы думаете, почему я тогда вам не рассказала о Кольке Судакове?
– Чужая душа – потемки, Раиса Павловна.
– Не такие уж потемки моя душа... Судаков в те дни жил в Красноярске и поддерживал меня с воли... А если б его схватили – дружки бы мне горло – бритвочкой... Умирать кому охота? А вы: «чуждый элемент!»... Никакой я не чуждый, а просто люблю веселую жизнь. Недавно здесь оперу показывали. «Травиата» называется. Там одна такая женщина... Ну, словом, тоже любительница. А человек-то она вроде очень даже хороший...
– Слушайте, Раиса Павловна... А если бы я помог вам устроиться на работу? Почему вы не хотите жить, как все? Неужели самой не противно?..
– Нет. Работать я не хочу. Отвыкла... Только вы не думайте, что я уж такая... совсем гулящая... Чтобы сегодня – один, завтра – другой, послезавтра – третий, четвертый... Нет, я подолгу живу... – и вдруг встрепенулась: – Вот вы человек образованный, заслуженный. Мне говорили про вас… Положение имеете. Женатый...
– Да. Женатый.
– А скажите так, просто, душевно... Вас на загул никогда не тянет?
– Как – на загул?
– А так, чтобы пробки в потолок летели! Чтобы целоваться до крови, чтобы плясать до щелей в половицах, удалые песни петь, стекла – вдрызг и все – трын-трава! Вот так!
– Так, Раиса Павловна, только у купцов было да у вашего приятеля... Лосевича.
– Было и у Лосевича, и у купцов. Было и у нашего брата... Ну, прощайте. Вон вам уже кушанье несут.
– Да посидите, Раиса Павловна, поболтаем еще.
– Нет уж... Вон и так на нас смотрят... А вам это совсем ни к чему... при вашем «положении». До свиданья.
Она ушла, не оставив денег на столике. Я достал бумажник и спросил официанта:
– Сколько следует за эту женщину? Я расплачусь.
Официант, наливая мне в бокал вино, ответил с ухмылкой:
– Не трудитесь, товарищ начальник. Они нам помесячно платят-с. Раиса Павловна, если изволите знать наши дела-порядки, в «тигрином» состоянии находятся...
«Тигрица»!..
Прошел год. Наступила вторая весна моей владивостокской жизни. Приморская весна стремительна и ласкова: тепло, даже жарко, словно в сибирском июне. По склонам улиц несутся к морю веселые потоки, по которым так и хочется побродить босиком... Но проходит две-три недели, исчезают уличные потоки вместе с шалыми ветрами зюйдовой четверти, и наступает владивостокское лето, странным образом похожее на лето ленинградское, архангельское, мурманское... Сырое, холодное, с частыми промозглыми туманами, с жестоким нордом-моряной...
В июльские дни владивостокцы частенько сидят у керосиновых печек (электрических тогда еще не придумали), ходят в демисезонных пальто, в макинтошах, дождевиках и терпеливо ждут возможности выбраться в дачные места.
А там – чудеса! Отъехал на поезде двадцать – двадцать пять километров – и сразу попал в лето! Солнечное, жаркое, по всей форме – крымское или кавказское.
Там и коротают жители приморской столицы нерабочее время. На «Девятнадцатой версте», на «Двадцать шестом километре». Купаются, отлеживаются на золотистом песке. И по всему протяжению великолепного пляжа, по урезу ленивого и красивого залива – полосатые маркизы ресторанов, харчевок, «забегаловок»...
Итак, наступила моя вторая владивостокская весна. Эта весна наградила жителей станции Океанская редкостным сюрпризом: с гор спустился исполинский тигр. Зверина прошел из конца в конец всю линию дачных домиков, вышел на пустынный пляж – купальный сезон еще не начинался, покатался по горячему песку, подошел к береговой черте и, рявкнув на поднявших переполох чаек, удалился прежним путем в сопки. По дороге таежный гость выпустил кишки у двух местных собачонок, позволивших себе вольность потявкать на полосатого пришельца, но обошлось без человеческих жертв.
Тем не менее в поселке возник страшный переполох. Хлопали двери, калитки, ставни. Ревели детишки, выли собаки, и от дома к дому неслось предупреждение: «Тигр! Спасайтесь!..»
Вопли «океанцев» через час достигли города. Союз охотников немедленно начал проводить экстренное совещание о технике и методике охоты на тигра. Предложений было много, и каждое обсуждалось детально: высказывались эрудиты...
Я еще ничего не звал ни о появлении тигра, ни о диспуте в «Охотсоюзе», когда длинной трелью ударил звонок моего кабинетного телефона. Новый приятель, заядлый охотник-козлятник и штурман по профессии, пожилой латыш Райлис, сказал в трубку совершенно невозмутимо: