У чужих берегов (сборник)

Лосьев Георгий Александрович

– Отец? Сельский священник. Это – мой крест, меня и в комсомол поэтому не приняли.

– А почему вы не порвали с отцом?

– Так ведь... отец же!

– Оружие есть?

– Ружье. Дома, во Владивостоке...

– Вы серьезно хотите жениться на Березницкой?

– Конечно!

Глаза, говорят, зеркало души. У Серафимова они большие, карие, какие-то детские. Нет, не может быть, чтобы такие глаза лгали!

– А у вас нет, Серафимов, какого-либо... ну, нравственного, что ли, груза,

который может помешать женитьбе?

Барабанов, сидя за спиной радиста, поймал мой взгляд и укоризненно покачал головой: дескать, и дурак же ты, братец! Такую глупость сморозил.

Вслух же Барабанов сказал многозначительно:

– Да... Психология – наука сложнейшая.

Тут в радиорубку вошли двое, по виду – демобилизованные солдаты. Один из них протянул Барабанову бумажку.

– Я уже второй раз сюда. Радист без вашей визы не принимает: телеграмма о сохранности спецгруза.

– А вы кто же, братцы?

– Фельдъегеря при спецгрузе.

– Вон что! А чего ж вы сидите, как мыши? На пароходе кутерьма творится, и не удосужились носа показать? Удостоверение имеется? Сколько вас?

– Четверо, – старший предъявил документы,

– Вооружены хорошо?

– Всего хватает...

– Ладно! Отправь телеграмму при первой возможности, Серафимов. А из вас кто-то один должен безотлучно находиться при мне. Ясно? Приказываю как старший начальник.

– Есть!

– Слушай, Серафимов, – сказал я, – можно проверить подачу шифровки?

– Нет, связь пока односторонняя.

– Пойдем, Барабанов!

У меня в каюте мы долго смотрели друг на дружку. На столике лежала расшифрованная Барабановым РД. Я взял дешифровку и... фамилию Серафимова вычеркнул.

Чекист пожал плечами.

Я снова взял химический карандаш и вместо Сергеева вписал Волкова, а вместо Зотова – Литвака.

И опять Барабанов пожал плечами.

И мне стало вдруг зябко, и я чуть ли не физически ощутил, как на меня наваливается огромная тяжесть. Тяжесть ответственности, не предрешенной свыше... Черт с ним, буду действовать!

– Пойдем, химик, подготовим все для операции.

– Прокуратура – око государево. Пожалуйста!

– Спокойнее, Волков, не горячитесь! Прошу, лицом к переборке, рук не опускать. Записывайте, товарищи: зажигалка японская, портсигар французский, карманный словарик англо-японский... Одну минутку, товарищ уполномоченный! Так... Добавьте в протоколе: словарик... словарик... крапленый. Вероятно, свой собственный кустарный шифр. Этого не записывайте. Приступим к сапогам... Тише, тише, Волков! Помните, на вас наведены два нагана... Ага, вот оно: пистолет «Парабеллум-намбу», новенький. Японский. Как мне благодарить вас, Сергей Семенович, за этот подарок!..

Я

и в самом деле почувствовал нечто вроде признательности механику: огромный груз сразу свалился с моих плеч.

– Товарищ следователь, я хотел бы поговорить с вами наедине.

– Иены или доллары, Волков?

– Да нет, что вы! Я же вижу, с кем имею дело. Другое...

– Через час, Волков! Товарищи, ведите его куда условлено.

– Куда вы меня хотите посадить?

– В канатный ящик левого станового якоря.

– А если придется отдать якорь? Ведь это же гибель!

– Что вы! Разве мы допустим? Вы для нас дороже золота, которое вы готовили японцам.

– Тут какое-то недоразумение. Конечно, я проявил малодушие, но обвинять меня, красного партизана...

– Возможно, возможно... Ступайте вперед! Придется бежать через палубу – держитесь за леера. Прыгать за борт не рекомендую – пристрелим...

– Привет, Литвак! Ну, как настроение? Слышали – наши подошли? Серафимов наладил двухстороннюю связь с «Красиным». Все идет хорошо.

– Да, да... Очень важно, что вы не поддались этим отсталым настроениям и нас удержали от необдуманного шага.

– Вот, вот... С места не вставайте, руки на стол! Ладонями вверх, пальцами можете шевелить. Впрочем, мы быстро. Записывайте, товарищи: бумажник с документами, пистолет «Намбу», две запасные обоймы... Где получали, Литвак? В Токио или Иокогаме? А иены где? В каюте?..

Литвак дрогнул и молчал, пока я тщательно обшаривал его одежду. Когда личный обыск был закончен, он сказал со вздохом:

– Иены обменял на доллары. В рундуке они, в правом углу, под бельем... Ничего не буду скрывать, для меня все уже понятно. Только не разберусь – как и почему?

– Я так и думал, что мы найдем общий язык. Вы – человек воспитанный и достаточно умный.

– Спасибо за комплимент! Я – офицер генерального штаба.

– Японского?

– Нет, русского, царского. Хотя знаком и с некоторыми японскими штабистами. Из второго отдела. Черт побери!.. Как все это глупо! Безбожно глупо! Собственно, я предвидел. И камчатскому консулу докладывал: авантюра. Меня не послушали, и вот – результат...

– Сообщите состав группы, Литвак!

– Не Литвак, а подполковник Николаев. Волкова взяли? Тогда остается кок Рожков. Начальник группы – я. Ничего скрывать не намерен, прошу учесть...

– Безусловно. Капитан Корганов?

– О, нет! Просто бесхарактерный тип.

– Так. Старпом Сергеев? Радист Серафимов?..

– Да нет же!.. Что это вам пришло в голову?

Чувствовалось, что о телеграмме-шифровке он ничего не знал.

– Товарищи, отведите! Идите вперед, Литвак-Николаев!