У истоков Христианства (От Зарождения до Юстиниана)
Шрифт:
Две концепции сосуществуют в евангелиях. А именно: идея того, что мессия вернулся только, чтобы спасти народ Израиля, что не дoлжно давать "святыни псам", то есть неевреям (Матфей, 7:6); и другая - что его миссия охватывает без изъятия все обездоленные массы окружающего мира.
На земле все суетно и тщетно: в счет идут только сокровища, накопленные на небе в ожидании неизбежного "царства" (Матфей, 7:19-21).
Таким путем рождается уверенность в новом братстве людей, которое уже предваряет будущее общество, то, что Павел назовет впоследствии "проекцией тела Христова в общину верующих". Иисус евангелий никогда не говорит о "церкви"
Однако наряду с идеализацией древней монархии Давида, описанной пророками и апокалиптической литературой, в евангелиях мы встречаем также понятие искупления - цены, которую Иисус должен уплатить "за многих" (Матфей, 20 : 28; Марк, 10 : 45), чтобы гарантировать спасение и обеспечить счастье страждущим массам, рабам, обездоленным крестьянам, отчаявшимся людям всего греко-римского мира. Идеальная цена, которую мессия платит своей жизнью, есть не что иное, как перевод в понятия теологии реальной суммы динариев, которую с огромным трудом раб порой мог внести своему господину за освобождение. С давних времен эта концепция, которая будет затем развиваться самостоятельно, вошла в богослужебную практику восточных религий спасения, основанных на мистерии жестокой муки божества.
Если мессия обречен на смерть, его сохранение в лоне общины гарантируется верой в возрождение, которое яв-{74}ляется финальным актом всех мистериософских культов: Дионис возвращается к жизни, воскресает Гор, Осирис воскрешается Исидой, возрождается Адонис. Именно этот элемент веры воскресение - могущественно укрепляется в религии за пределами Палестины и в конце концов берет верх над другими.
К середине II в. Юстин сможет уже возразить противникам христианской идеологии: "Вы слышали, что мы ожидаем царства, и вы составили себе ложное мнение, будто мы подразумеваем это в человеческом смысле" (I Апология, I, 11).
Процесс религиозного отчуждения действительности был с того времени в полном разгаре.
МОРАЛЬ ЕВАНГЕЛИЯ
"Отче наш"
В тексте Евангелия от Луки русской православной редакции содержится несколько слов, которых нет в католической версии и соответственно в книге А. Донини. Они приведены в квадратных скобках.- Прим. пер.
Последний стих Евангелия от Матфея содержится только в некоторых унициальных и строчных кодексах и в сирийских, коптских и армянских переводах IV-VI вв.; однако он включен в самый древний христианский катехизис - Дидахе (8 : 2). Речь идет о литургической формуле, которая не была принята латинской церковью, но осталась в греческой церкви и во многих протестантских исповеданиях.{73}
Евангелие от Матфея
(6:9-13)
"...Отче наш, сущий на небесах! да святится имя твое; да приидет царствие твое; да будет воля твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого. Ибо твое есть царство и сила и слава во веки. Аминь".
Евангелие от Луки
(11:2-4)
"...Когда мoлитесь, говорите: Отче наш, сущий на небесах! да святится имя твое; да приидет царствие твое; [да будет воля твоя и на земле, как на небе];
хлеб наш насущный подавай нам на каждый день; и прости нам грехи наши, ибо и мы прощаем всякому должнику нашему; и не введи нас в искушение, [но избавь нас от лукавого] ".
В области собственно этико-социальной в евангелиях также сосуществуют различные позиции. Постоянно говорят о евангельской
Во многих случаях Иисус отвергает еврейский закон. Строгий праздничный отдых иудеев, например, подвергся осуждению, поскольку, "суббота для человека, а не человек для субботы" (Марк, 2:27); он дал понять, что отныне закон превзойден, к минимуму сводится престиж обрядов, и акцент переносится на некоторые моральные правила поведения как на единственный принцип закона ("люби ближнего своего, как самого себя"). Помимо того, Иисус заявляет, что "доколе не прейдет небо и земля, ни одна иота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все" (Матфей, 5 : 18). Фарисеи обличаются за формальное соблюдение ими закона Моисея, однако об источниках учения раввинов, восходящих к эпохе Хасмонеев и Ирода, в евангелиях говорится как о не слишком далеких от учения и практики Иисуса. Как видно, в иммиграции все они были забыты. {75}
Вера в общего отца, в соединении с почитанием еврейской традиции, кажется Иисусу вполне достаточной для спасения: "У них есть Моисей и пророки; пусть слушают их" (Лука, 16 : 29). В четвертом же евангелии утверждается, напротив, что евреи никогда не ведали бога-отца, и практически отвергаются Моисей и пророки: "Все, сколько их ни приходило предо мной, суть воры и разбойники" (Иоанн, 10 : 8). Вера без упражнения в добрых делах не обеспечивает спасения: как о дереве, "по плодам их узнаете их" (Матфей, 7 : 16). В то же время именно вера решает все. Без веры нет входа в царство: "Верующий в меня, если и умрет, оживет" (Иоанн, 11 : 25).
"Богатство само по себе вредоносно, только бедные вступят в царство божие" (Лука, 6 : 20). Богатство влечет за собой осуждение, поскольку "где сокровище ваше, там будет и сердце ваше" (Матфей, 6:21). В Иерусалимском храме была низенькая и узкая дверь, в нее с трудом протискивался человек, ее прозвали "игольное ушко". Иисус изрек, что "удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в царствие божие" (Марк, 10 : 25). Смысл этого изречения не изменился, когда вдали от Палестины вместо "верблюда" ("камелос" по-гречески) стали читать "камилос" - "толстая веревка", "канат".
Требовалось избавиться от всего, что имеешь, и отдать его бедным (Марк, 10 : 21). Когда Закхей, крупный сборщик податей, предложил отдать бедным только половину своего имущества, Иисус и его объявил спасенным и указал на его пример (Лука, 19 : 8-10).
Следует затем знаменитая "нагорная проповедь" (по другой версии она имела место на равнине).
В ней от "блаженных и нищих" (Лука, 6 : 20-23) совершается переход к "блаженным и нищим духом" (Матфей, 5 : 1-12), что предполагает уже значительные уступки. Желать голодному хлеба - это одно, испытывать же "голод" по отношению к справедливости - нечто совсем иное, и утоление его служит слабым утешением для тех, кому нечего есть. Там, где составлялось Евангелие от Матфея, социальный состав общины подвергался перестройке, и более невозможно было захлопнуть двери перед богатыми, если они определенным образом свидетельствовали о своей "духовной" склонности к бедности.