У истоков Христианства (От Зарождения до Юстиниана)

Донини Амброджо

Религиозная и обрядовая практика язычества, однако, не исчезла без следа ни на уровне народных масс, ни в образованной среде. Она оживала в литургических действиях, посвященных повседневной жизни, священных жертвенных возлияниях и во все большем применении ладана, в культе святых и реликвий, которые заняли место идолов, в почитании определенных деревьев, животных, источников и природных явлений, которое сохранилось и поныне.

В конце IV в. или в первые годы V в. христианский поэт Пруденций все еще считал себя обязанным бороться с влиянием Симмаха в культурных кругах римлян, чему он посвятил несколько тысяч посредственных стихов. И как раз тогда, когда новый восточный самодержец Феодосий II, наследовавший отцу Аркадию, полагал, что внутри империи более не существовало приверженцев язычества, широкие массы

народа по-прежнему объясняли великие военные и социальные потрясения того времени упразднением древних культов и победой новой религии. На эти обвинения отвечал блаженный Августин трактатом "О граде божием" (открывшим дорогу средневеко-{267}вым представлениям о церкви и обществе), который в то же время явился и последним свидетельством борьбы между двумя религиозными концепциями.

Раскол между Востоком и Западом тем временем близился к финалу.

В 394 г. Феодосий I еще оставался единственным императором. После его смерти империя никогда больше не объединялась с руках одного суверена. На Востоке мы еще увидим Аркадия (395-408), правившего под руководством сановника галльского происхождения Руфина, префекта претории; на Западе - Гонория (395-423), правившего под тщательным надзором Стилихона, опытного военачальника, вандала по происхождению, командовавшего войсками империи. Столица западной ее части была перенесена в 402 г. в Равенну.

И в христианской религии углубился процесс разобщения двух ее направлений, одного - с центром в Риме, другого - византийского. {268}

ГЛАВА 9

ЭВОЛЮЦИЯ РЕЛИГИОЗНОЙ ЖИЗНИ

И ОБРЯДНОСТИ.

ВОЗНИКНОВЕНИЕ ПАПСТВА

Дискуссии, развернувшиеся в IV в. в христианской церкви, способствовали выдвижению нескольких епископов и толкователей текстов, которые вошли в категорию "отцы церкви".

На Востоке кроме Афанасия и трех каппадокийцев - Григория Нисского, Григория Назианского и Василия Кесарийского - выделяется фигура Иоанна, прозванного Хризостомом или Златоустом. Личность сложная и противоречивая, Иоанн несомненно был выдающимся проповедником. Он одним из первых начал употреблять по-гречески термин "христианство". Призванный в 397 г. занять епископскую кафедру в Константинополе, он вскоре стал жертвой ревности и соперничества александрийских епископов, не желавших примириться с упадком своей епархии и александрийской школы, которую затмила новая столица империи. В 404 г. жена императора Аркадия Евдоксия заставила изгнать его с епископской кафедры. Иоанн не скрывал своей консервативной ориентации в социальной сфере. "Недостаточно рабу стать христианином,- утверждал он с безжалостной прямотой,чтобы его можно было считать свободным человеком".

На Западе в числе целой когорты менее значительных лиц мы встречаем миланского епископа Амвросия и Иеронима, умершего в Вифлееме в 420 г., приверженца аристократического аскетизма индивидуалистского толка, неутомимого редактора древних латинских переводов Ветхого и Нового заветов, которые он систематизировал в "Вульгате", или "народном" переводе, использовав свое знание еврейского и греческого языков. Особенно выделился живший в Северной Африке Гиппонский епископ Августин, ревностный и пристрастный теоретик божественного выбора "избранных", идеи двух противостоящих друг другу "градов" - божьего и человеческого. {269}

ПАТРИСТИКА

Об отцах церкви начали говорить с середины IV в., и этим термином стали именовать группу особенно авторитетных церковных авторов. Но сам термин "патристика" 1, которым обозначали продолжительный период формирования христианской догматики, получил свое подлинное значение только в эпоху Реформации, когда протестанты противопоставили эпохе отцов, понимаемой как нечто целостное, школу средневековой мысли, и в первую очередь "схоластику", которую они отвергали как извращение евангельской проповеди. Патристика охватила целую эпоху: на Западе - вплоть до начала VII в., где ее последним представителем стал Исидор Севильский, на Востоке - еще на несколько столетий дольше, вплоть до Иоанна Дамаскина, Фотия.

Термин "патристика" не является историческим. Еще менее историчен титул "учитель" ("доктор церкви"), присваивавшийся специальной декларацией соборов

или папских властей. Все отцы - докторы, учители 1, но не все докторы - отцы. Еще и теперь в духе католической традиции продолжают провозглашать докторами выдающихся теологов нашего времени. На определенное время подобная прерогатива была резервирована за четырьмя крупнейшими отцами греческой церкви (Афанасием, Василием Кесарийскнм, Григорием Назианским и Иоанном Златоустом) и четырьмя латинской церкви (Амвросием, Иеронимом, Августином и Григорием Великим). Из их числа был исключен за оппозицию августинианской доктрине греховности и благодати Винцент Леринский, аскет полупелагианского направления, который, впрочем, оставил в истории догматики классическое определение истинности христианского вероучения: "Должно считать истинным то, во что веруют повсюду, всегда и все" (в "Трактате о древности и универсальности католической веры", написанном около 434 г. под псевдонимом "Перигрин" - "Странник", "Пилигрим").

К категории отцов церкви были приобщены и те, кто {270} занимался сбором более или менее приемлемых сведений о христианских общинах первых веков и о событиях, которые привели к преобладанию новой религии. Их весьма неточно именовали "историками".

Первый из них, Евсевий Кесарийский, довел свою "Церковную историю" до победы Константина над Лицинием в 324 г. За ним последовали продолжатели его дела, все писавшие по-гречески,- Сократ, Созомен, Феодорет и Филострогий. В совокупности они дают представление о периоде, начавшемся с отречения Диоклетиана в 305 г. и завершившемся смертью Феодосия II в 450 г. На Западе помимо Лактанция, историографа бесславного финала гонителей христианства, мы видим Руфина из Аквилеи, который перевел на латинский язык и дополнил "Историю" Евсевия, хрониста Сульпиция Севера, вовлеченного в бурные события религиозной жизни Аквитании и Галлии во второй половине IV в., и антиязыческого полемиста Арнобия из Сикка, африканца, жившего на рубеже третьего и четвертого столетий, автора трактата "Против язычников" настоящего кладезя сведений для познания древних племенных и национальных культов, завершившего доконстантинианскую апологию христианства.

Поэты рождаются, особенно на Западе, в атмосфере культа мучеников и святых и прославления их примера для массы верующих. Если исключить Пруденция, происходившего из Испании, стиль которого не всегда лишен элегантности, то все они, самое большее, лишь слабые подражатели поздней латинской поэзии. Паолин, нольский епископ с 409 г., описал жизнь и чудотворные деяния св. Феликса (заточенного во времена преследований христиан императором Децием) в не менее изощренных и напыщенных стихоплетениях, чем творения многих рифмоплетов эпохи упадка.

По мере христианизации империи более редкими стали пресловутые "ересиологи", которые, надо сказать, могли бы спасти от уничтожения и донести до нас непосредственную документацию о наиболее значительных группах инакомыслящих того времени, которые выражали протест некоторых слоев рядовых верующих, разуверившихся в официальном духовенстве. Все же отдельные сочинения представляют большой интерес. Это "Панарион", или "Картотека лекарств" для лечения ересей, написанный Епифанием Саламинским около 375 г., и труды ряда латинских авторов, например Филастрия Брешианского, почти {271} неизменно заимствовавших сведения у своих восточных собратьев. Даже философские школы и мистические течения древности получили тогда наименование "ересей". Из 156 учений, осужденных Филастрием в качестве еретических, 28 - предшественники самого христианства.

Обильная экзегетическая литература, комментировавшая библейские тексты и труды наиболее почитаемых теологов, опирается преимущественно на александрийскую традицию и на аллегорическую интерпретацию Оригена. Она включается в русло религиозного воспитания масс, историографический интерес к ней невелик, если не считать изучения внутренней жизни церкви, которое позволяет нам пополнить знание идеологии, стиля, языка и все более частого использования классической литературы, превращенной в служанку христианского вероучения. Иероним клял себя за то, что оказался более близким Цицерону, чем христианству. Об этом ему привиделся сон, который сильно его беспокоил.