У каждого свои недостатки
Шрифт:
— …И она сказала ДА!
— Это проблема, — вздохнул Эрик, забирая у Рауля полотенце. Он снова намочил его холодной водой и вернул приятелю, тот свернул ткань и обмотал голову на манер восточной чалмы, подтянул под спину плоскую слежавшуюся подушку и попытался устроиться поудобнее.
— Потом я подумал, почему бы и нет? — продолжил он свой рассказ уже немного бодрее. — Знаю, я всегда презирал брачных аферистов…
— Вот именно, — поддакнул Эрик. — А как насчет крёстного твоей невесты, живых цветов и мрамора?
— У меня есть преимущество перед моими предшественниками: я знаю об опасности. Предупреждён — значит,
— Её, — Эрик выделил слово голосом, — сторонние увлечения?
— Безусловно! — Рауль кивнул и сразу же снова скривился от боли. — Я хотел сказать, ты не общался с ней. Это не женщина — огонь! Темперамент настоящей римлянки! Она бы сидела на лучшем месте в Колизее на представлениях звёзд гладиаторского сезона, и кричала бы «мазила!» или «остолоп криворукий!» Она очень мила, но непременно станет мне изменять.
— Кстати, о темпераменте. А о медовом месяце ты подумал?
— Да, мы это даже обсудили. Карлотта хочет на Ривьеру, но я там в розыске, и к тому же, меня всегда тянуло на Ниагару. Ты когда-нибудь видел Ниагарский водопад? Это, должно быть, восхитительное зрелище.
Эрик пододвинул табурет поближе и взял приятеля за плечи.
— А как же наш план? — напомнил он, заглядывая Раулю в глаза. — Самый большой куш, который позволит нам вести жизнь добропорядочных богачей?
— Чтобы нас пытались обобрать до нитки наши коллеги, — Рауль похлопал товарища по плечу. — Послушай, Эрик… может, не стоит гнаться за этим эфемерным журавлем? Может, лучше взглянуть на синицу в руках? Ведь мы сейчас неплохо устроились, никому не придёт в голову искать нас в театре, у тебя есть жалованье, у меня — Карлотта. Возьмём что есть и дальше будем изображать приличных толстосумов. Ходить на бега, читать газеты и переживать из-за мировой политики.
— Никаких больше фальшивых акций, взломов, погонь и ночных прыжков из товарных вагонов, — продолжил Эрик. — Дом с лабораторией и полигоном.
С минутку они молчали, не глядя друг другу в глаза. Первым нарушил молчание Рауль.
— Какая это будет скука!
Эрик сначала фыркнул, потом, не выдержав, расхохотался в голос, компаньон попытался ему вторить, но очередной приступ головной боли заставил его замолчать и снова прижать ладони к вискам.
— Лучше расскажи, как провел время с этой милочкой, или крошечкой… как там её? Я видел твою записку, ты решил удариться в театральные эффекты? Хотя мы ведь именно в театре.
— Кристина, — неожиданно резко ответил Эрик. — Её зовут Кристина. И это не твоего ума дело.
— О? — Рауль даже почувствовал прилив сил. — Неужели я слышу в твоём голосе такие нотки? Значит, Ангелу Музыки, — он изобразил взмахи крыльев, — удалось очаровать это юное невинное создание. Дружище, ты весьма неплохо справляешься, особенно для человека, который общению с девушками предпочитает возню с сейфами и химическими растворами. Это наверняка моё влияние!
— Ты здесь совершенно ни при чём. — Эрик встал на ноги. — Но план уже готов, а я никогда не отказываюсь от намеченного. Мы возьмем наш трофей, а дальше уже каждый решит сам, какой дорогой идти. Собирайся.
Рауль
Поэтому Эрик решил вернуться в театр — ещё раз изучить обстановку, продумать пути отступления, увидеть Кристину. И найти повод задержаться хотя бы ещё на несколько дней.
*
А между тем, над головой ничего не подозревающих друзей сгущались тучи. В полдень у парадного входа Опера Популер остановился роскошный экипаж, откуда выбрался округлый господин в платье столь дорогом, что ещё немного — и это сочли бы неприличным. Пёстрый жилет едва ли не трещал на упитанных боках, галстук на груди бочонком лежал почти параллельно земле, золотая цепочка от часов стоила целое состояние, чёрная борода воинственно топорщилась, а голову венчала шляпа-котелок. Поймав ближайшего швейцара, господин ткнул его в грудь концом трости и велел препроводить себя к дирекции.
Ещё двадцать минут спустя он сидел, развалившись, в кресле для посетителей, с насмешкой наблюдая, как месье Андрэ готовится начать рвать на себе волосы, а месье Фирмен меланхолично приканчивает очередную рюмку коньяка.
— Какой позор, Фирмен, какой позор! — восклицал Андрэ. — Мы станем посмешищем всего Парижа! Подумать только, мы, удачливые бизнесмены, позволили обвести себя вокруг пальца! Мы опозорены!
— Возможно, произошла ошибка, — говорил Фирмен, изо всех сил пытаясь продемонстрировать хладнокровие.
— Никакой ошибки нет, — отрезал гость и стукнул тростью по полу, словно подчеркивая свои слова. — Я иду по следам этого негодяя от самой Ниццы, и он не скроется от моего возмездия! Ещё ни один мерзавец не посягнул на моё имущество… и уцелел.
— Да, господин барон, вы, безусловно, правы, — простонал Андрэ, лихорадочно промокая пот на лбу бумажной салфеткой — платок торчал из нагрудного кармана, но о нём директор, похоже, совсем позабыл. — Однако молю вас… театр… наша репутация! Если о том, что мы едва не стали жертвами этого жулика, узнают в свете…
— Могут узнать, — согласился барон. — Или, — конец его трости уставился сначала на Андрэ, а потом описал в воздухе дугу — и почти уткнулся в Фирмена, — публика может узнать о вашем весомом вкладе в дело задержания опаснейшего преступника.
— О! — забегал глазами директор, — возможно, это оценят даже в самых… высших кругах! Мы станем героями, Андрэ! Сегодня вечером этот негодяй собирается быть на представлении…
*
Эрик стоял на колосниках, и люстра сверкала прямо перед ним, тысячи капель-хрусталиков переливались всеми оттенками радужного света, пряча в себе благородный теплый блеск позолоты. Миллион франков? Она выглядела на все двадцать!