У каждого свой путь. Книга первая
Шрифт:
Маринка выскользнула из дома, едва стемнело. Иван Николаевич проглядывал свежую газету, сидя за кухонным столом. Он заметил уход дочери, но ничего не сказал. Мать как раз напоила поросят и возвращалась из хлева. Заметив с рундука промелькнувшую в сенях куртку, спросила вслед:
– Ты куда?
– Прогуляюсь перед сном!
– Ох, догуляешься! Десятый класс все-таки. Экзамены!
Уже с нижнего крылечка в ответ раздалось:
– Мама, неужели мне все вечера теперь над учебниками просиживать? Я и так стараюсь! Директор
Елена Константиновна махнула рукой:
– Ладно, прогуляйся. Не долго! Вчера уж больно поздно пришла. Парня, что ли нашла? Хоть бы сказала, кто такой….
Дочь обернулась, хитро улыбнувшись. Ничего не сказав, выскочила в темноту. Мать вздохнула и направилась в дом. Иван Николаевич сидел за столом, держа газету на коленях. Задумчиво смотрел на дверь. Оба переглянулись. Елена Николаевна со вздохом сообщила:
– Наша-то егоза парня, похоже, нашла. Интересно, с кем встречается? Рванула, как ветер из дома. Ох, не к добру!
Муж качнул неопределенно головой:
– Пора уже отвыкать от мальчишечьей вольницы! Всему свой черед. Пусть гуляет. Она девчонка с мозгами.
Маринка бегом пронеслась через перелесок. В полнейшей темноте, ориентируясь на фонарь над головой часового, кое-как разыскала лаз в кустах. Отдышалась, пробравшись сквозь колючую проволоку. Стараясь не шуметь, проскакала за спиной бродившего метрах в ста пятидесяти часового. На цыпочках поднялась на крыльцо. Постучавшись и получив разрешение, вошла в квартирку. Лозовой стоял в коридоре и удивленно смотрел на нее. Ушакова поздоровалась и спросила:
– Юрий, а где Саша?
Голос Степанова ответил из комнаты:
– Марина, я здесь. На кровати лежу. Проходи.
Она сбросила туфли и проскользнула в комнату мимо Лозового, задев его косой по руке. Саша лежал на боку, укрытый одеялом по грудь. Сквозь смуглую кожу пробивалась бледность. Девушка подошла, присела на корточки рядом и тихо спросила, погладив его по виску кончиками пальцев:
–Как ты?
Степанов не стал скрывать:
– Еле отработал. Если бы не Юрий, точно бы попал в историю. Он прикрывал. И за меня и за себя работал. Затылок болит и в голове нехорошо.
Она взяла его руку в свою:
– Я с одним из нападавших разобралась. Больше они никогда не нападут на тебя.
Он протянул руку и дотронулся до ее щеки. Тяжело дыша, спросил:
– Как ты очутилась там? Ведь ты домой побежала.
– Не знаю. Мне не понравилось, как мы расстались. Решила тебя догнать. Видела, как напали. Крикнула, да опоздала. По дороге в руки сучок попался и камень подобрала. Еще раз ударить они не успели, камнем засветила. Дальше и сам знаешь…
Посмотрела на стоявшего в дверях Юрия и смущенно улыбнулась. Лозовой опустил голову, скрывая улыбку. Марина огляделась в комнате с интересом:
– А у вас уютно!
Юрий с готовностью объяснил:
– До нас здесь семья жила. Мебель от них «по наследству» перешла. Печку еще та хозяйка белила. Я не умею.
Ушакова встала и спросила:
– Грузди
Степанов ответил:
– Нет. Я не в силах, а Юрка боится пересолить.
Марина покачала головой:
– Так-так! Укроп семенами и чеснок есть?
Юрий развел руками:
– Через минуту принесу, но кто солить будет?
Девушка улыбнулась:
– Я посолю! – Вышла в прихожую. Сняла куртку и, повесив ее на крючок, промыла стоявшие в бачке грибы. За двадцать минут справилась с солением. Попросила Лозового: – Когда с пригнётки рассол в грибы начнет впитываться, можно в банки раскладывать, а пока пусть в бачке стоят. Камень нужен для гнета. Только натуральный, а не кирпич.
– Если банку трехлитровую с водой поставить сверху?
– Вес маловат. Камень должен быть килограмма на четыре или больше.
Саша сказал:
– Юр, каменюга лежит возле солдатской казармы, у крылечка. Не меньше пяти кило весит. Неси!
Лозовой скрылся за дверью, накинув на плечи китель. Марина вошла в комнату, подошла к кровати и присела на край. Дотронулась до щеки Степанова. Поглядела в глаза и твердо сказала:
– Знаешь, я не могу так, как ты предлагал – видеться лишь на тренировках. Если ты так поступишь, я стану пробираться сюда по ночам. Саша, я плохо разбираюсь в том, о чем ты говорил. Но я не верю, что с тобой мне грозит что-то плохое. Я люблю тебя!
Наклонилась и поцеловала офицера в губы. Поцелуй был смешной и неумелый, но заставил его затрепетать. Из горла вырвалось:
– Марина, я и сам не смог бы долго вынести без тебя!
Она встала на коленки перед кроватью, положила голову на подушку рядом с его. Глядя в карие глаза, тихо сказала:
– Дурачок ты, хоть и взрослый! – Чмокнула в нос и вскочила, заслышав не уверенные шаги в коридорчике. Как ни в чем не бывало вышла в кухню. Спросила вползавшего Лозового: – Принес?
Тот брякнул на пол камень килограммов в двадцать и пропыхтел:
– Устраивает?
Маринка с минуту стояла молча, а потом рассмеялась:
– Не устраивает! Он все грибы перемнет.
Степанов из-за ее смеха встал и выглянул на кухню:
– Юр, с другой стороны крыльца нормальный камень лежит. Зачем ты у солдатской казармы порог вывернул? Они об него подошвы у сапог чистят.
Девчонка присела от душившего ее хохота. Задыхаясь, спросила:
– Сколько метров вы его тащили?
– Сто или сто пятьдесят, не меньше.
– Несите назад. Я ведь четко сказала: килограмма в четыре или пять.
Лозовой сверкнул синими глазами и хитро подмигнул Степанову:
– Так бы и сказали, что вам вдвоем побыть охота!
Подхватил камень и потащил назад. Маринка резко развернулась и потребовала у Степанова:
– Немедленно в постель! Еле-еле на ногах держишься и все равно встаешь. – Взяла за руку, подвела к кровати и заставила лечь. Заботливо укрыла одеялом. Вздохнула, словно взрослая: – Горе ты мое, луковое!
Он внутренне улыбнулся ее типично женскому восклицанию и, поймав узенькую ладонь, на мгновение прижал к губам.