У каждого свой путь.Тетралогия
Шрифт:
Глава 9
Две недели Степанова провела в госпитале. Вместе с малышом лежала в отдельной палате. Сашка что-то лепетал и подолгу разглядывал ее лицо. Привык к Марине, совершенно забыв о настоящей матери. В таком возрасте память слабая. После госпиталя женщине разрешили полгода побыть дома с ребенком. Для родителей составили правдоподобную легенду об отказавшейся от малыша матери. Она накупила приемному сыну костюмчиков, обуви, игрушек. Дала родителям телеграмму, чтобы встретили. Полковник Бредин помог закупить продукты и посадил
На молодую светловолосую маму со смуглым малышом оглядывались: они были абсолютно не похожи. В вагоне Саша долго крутил головенкой во все стороны, разглядывая незнакомое место. Севший напротив Степановой усатый пожилой кавказец улыбнулся:
— Джигит растет! Ишь, какой смуглый! Отец с Кавказа?
Марина вспомнила Сашу и машинально ответила. В голосе прозвучала тоска:
— Его отец погиб…
Мужчина потупился:
— Извините. Меня Ираклий зовут. Я с Абхазии. Можно мне его подержать? У меня внук такого же возраста.
— Если он пойдет…
Абхазец протянул руки. Мальчик с минуту внимательно разглядывал чужое лицо, а затем потянулся к нему. Ираклий больше часа подкидывал Сашу вверх, тряс за щечки и что-то говорил ему на ухо. Ребенок весело смеялся, а потом протянул руки к Марине и сказал:
— Мама!
Она забрала сына и притиснула к себе, целуя в черные волосы. Из глаз катились слезы. Кавказец ничего не мог понять.
Родители застыли на месте, увидев дочь с ребенком на руках. Ираклий снес ее вещи на платформу, тепло попрощался и поцеловал Сашу в щеку. Ему надо было ехать дальше. Первым подошел отец. Неловко обнял, разглядывая смуглое личико мальчика. Елена Константиновна вздохнула:
— Давай мне этого карапуза. — Забрала малыша и спросила: — Откуда у тебя дите? Скрыла, что ли? Так вроде приезжала и живота не было.
Марина улыбнулась и забрала орущего дурным голосом Сашку из рук матери. Он тут же вцепился ей в шею, испуганно поглядывая на Елену Константиновну. Степанова объяснила, поглаживая его по спинке:
— Не хотела вам говорить в прошлый раз… Боялась — отговаривать начнете. Я усыновила его. Прошу любить и жаловать. Мой сын Александр Александрович Степанов. Ты ведь лучше всех, мам, знаешь, что детей у меня не будет. Я от врачей в Москве узнала…
Иван Николаевич облегченно вздохнул, подхватил тяжеленную сумку и чемодан. Взглянул на ребенка:
— Вот-вот дедом назовет, постреленок! Поехали! Мы тут с директором школы договорились насчет машины. Юрий Семенович на площади дожидается.
Марина хотела отдать матери сынишку, но тот вцепился ей в шею ручонками и отпускаться не желал. Мать рассмеялась, подхватила оставшиеся две сумки и сказала:
— Смотри-ка, как любит тебя! Поехали домой!
По дороге дочь рассказала родителям заготовленную полковниками легенду. Сашка за время пути освоился с бабушкой и наконец-то перелез к ней на руки. Долго вглядывался черными глазенками ей в лицо и молчал, а потом снова протянул руки к Марине:
— Мама!
Елена Константиновна удивилась:
— Давно он тебя “мамой” зовет?
Она
— Давненько уже.
— А как же работа? Ведь в прошлый раз говорила, что любишь свою должность.
— И сейчас люблю. Поговорим чуть позже. Я на этот раз долго пробуду.
Отец вздохнул:
— Лешку Суханова в армию нынче весной забрали. Служит на финской границе, а Витька Горев в Афгане пропал. Третий месяц не пишет. Мать вся извелась. Алексей поседел с горя. Колька с тюрьмы пришел, на тракторе в колхозе работает. Нелюдимый стал. Буркнет что-нибудь и опять молчит.
Прошла неделя, как Марина приехала домой. Сашка привык к бабушке и дедушке. Весело размахивал ручонками, когда они появлялись с работы и звонко кричал:
— Баба! Деда!
Да и они к мальчонке привыкли. Считали внуком и обязательно привозили какой-нибудь гостинец: конфетку, маленькую шоколадку или игрушку. В деревне к поступку Марины относились по-разному. Кто-то осуждал:
— Своих деток нет, так нечего чужих брать! Кто знает, кем его батько был? Вдруг он убийца или вор? У него могут те же наклонности сказаться…
А кто-то, вздыхая, говорил:
— Правильно и сделала! Своих ей все равно не родить, так этого воспитает. Зачем дите в приют сдавать? Маринка его вон как любит!
Степанова успевала все сделать по дому к приходу родителей. Днем пару раз наведывалась с сынишкой в воинскую часть: командир, замполит и двое прапорщиков остались прежними, но больше никого из знакомых не осталось. От Варнавина она узнала, что Малых перевели служить в Горький. Лозовой и Татарников, после Афганистана, служили в Вологодской области. Замполит не рискнул расспрашивать ее о службе в штабе части и пообещал “как-нибудь заглянуть”.
У Насти Собиновой сыну шел третий год. Обе женщины заплакали и обнялись, вспомнив пережитое. На шум прибежала Лидия Варнавина и слезы полились с новой силой. Подруги обнимались и целовались сквозь слезы. Глядя на них маленький Сашка разревелся, обхватив Марину за шею. Она с трудом успокоила сынишку. Разговаривать со старыми подругами оказалось тяжелее, чем она думала. Приходилось следить за каждым словом. Заученная “легенда” звучала, как ей казалось, фальшиво. Настя и Лидия, к ее удивлению, поверили и только качали головами.
За три года службы Марина превратилась в красивую стройную женщину. Отросшие волосы свивала в небольшой пучок и закалывала шпильками. Голова по-прежнему была гордо поднята вверх, но на лице явственно проступали морщинки в уголках глаз и у красиво очерченного рта. Молодые мужики в деревне оглядывались вслед и вздыхали, таясь от жен.
На второй неделе Степанова отправилась под вечер искупаться. Сашка остался с родителями. Он шустро ползал по дому, тащил все, что попадалось по пути в рот и приходилось следить в оба, чтобы не стряслось беды. В последние два дня он цеплялся за мебель и пальцы взрослых, вставал на шатающиеся ножки и смешно топал, улыбаясь во весь рот, в котором торчало несколько белоснежных мелких зубов.