У каждого Темного Лорда...
Шрифт:
— Малфой помог, — неохотно признаю я. — Видимо, у него хорошая библиотека.
— Драко? — удивляется профессор. — Но как у вас получилось организовать его освобождение, если Вы сами-то все еще вне закона? Вы же еще не организовали переворот… постойте, не объясняйте. Я сам догадаюсь. Вы устроили побег из Азкабана, верно?
— Ну да. Вы же сами сказали, что нужно освободить Малфоя…
Снейп хватается за голову, буквально. По-моему, я никогда не видел у него подобных непосредственных жестов.
— Мерлин Великий, Милостивый и Всемогущий! Чтобы я еще когда-нибудь
Да уж. Воистину, гриффиндорец слизеринца не разумеет. И наоборот, наверное, тоже. Нет, ну нормально? Я тут из кожи вон лез, Хорька спасал, для Снейпа старался, между прочим, а теперь мне еще и оправдываться за это надо! И что тут, интересно, можно сказать в оправдание?
— Профессор, из Азкабана так и не убрали дементоров.
— В самом деле? Тогда, возможно, поторопиться действительно стоило. Старшим Малфоям проще, у них Окклюменция хорошо поставлена. А у Драко еще не настолько. И все же… нет, Поттер, все-таки никогда не пойму, как Вас заносит во все эти приключения. Ужасно… ну, зато вы везучий. Прощайте, мистер Поттер, надеюсь, что если не навсегда, то очень надолго.
— Прощайте, профессор. Только как мне отсюда выбраться?
— Попробуйте выйти через дверь.
И я выхожу через дверь. Открываю глаза, закрываю их снова и сплю до самого утра — без всяких загробных снов.
А утро для меня начинается с подслушивания. Это уже становится доброй традицией, я постоянно кого-то подслушиваю! В этот раз, например, спокойно шел на кухню, выпить кофе и позавтракать, услышал голос Малфоя, остановился на секунду, решая, хочу ли я лицезреть его рожу с утра пораньше, да так и остался стоять и слушать.
— И чего вы так носитесь со своим Поттером, я не могу понять? Да, он везучий, но кроме этого-то какие у него достоинства? Гонора много, нервов, крику, идиотизма, вот и весь ваш герой. Вот скажи мне, Уизли, что хорошего в Поттере?
— С ним не скучно, — отвечает Джинни, и я слышу, как она улыбается.
— И все? Больше тебе сказать нечего? Ты же вроде как в него влюблена, я не перепутал?
— Не перепутал. Ну и что?
— Ну для влюбленной ты как-то очень сдержанно о нем говоришь. Это, знаешь ли, довольно подозрительно.
— А ты хотел ведро розовых соплей, что ли? — фыркает Джинни. — Ну извини, ничем не могу помочь. За этим — к фанаткам Гарри, у нас вон отдельная кучка писем на шкафу лежит, видишь? Можешь почитать, там доступно написано, чем он хорош. А я лучше все это скажу ему лично.
— Понятно. То есть ты действительно просто отхватила себе героя, по расчету, и теперь морочишь ему голову, — насмешливо тянет Малфой.
— Малфой, Малфой, — вздыхает Джинни. — Мальчик со здоровенным кривым зеркалом в глазу. Тяжело тебе живется, да? Кругом циничные расчетливые твари вроде меня, нищеброды
— Ну, знаешь, Уизли… что ж ты тогда со мной разговариваешь, если думаешь, что я кругом не прав?
— А мне за тебя Луна поручилась. Сказала, ты еще не совсем потерян для общества.
— И какая разница, что обо мне сказала эта…
— О! Точно! И ненормальные еще кругом, да? Бедненький Малфой. Ты бы глаза-то разул при случае, столько нового узнал бы!
— Ладно, к драклам эту тему, я все равно не понимаю, что ты мне хочешь сказать. Но признай, ты хорошо устроилась. Влюбиться в героя — это беспроигрышный ход, преклоняюсь просто. Легко, приятно и прибыльно.
Джинни издает некий звук, в котором я не без труда узнаю смешок.
— Думать, что любить героя легко и приятно, может только полная дура. И не смотри на меня так, Малфой, я знаю, о чем говорю, сама такой была аж до школы. И даже, наверное, первые два курса, хотя тогда я уже начала сомневаться.
— Что ж так? Чем тебе герой не угодил?
— Он меня спас от Василиска.
— От кого?!
— А, ты же в Азкабане газеты не читал. Вся Магическая Британия ныне знает эту историю во всех или почти всех подробностях. Василиск — это такая большая змея. От его взгляда все каменеет. А еще у Василиска есть яд. Кстати, странно, что ты не знаешь, твой отец к той истории тоже руку приложил. Вот не надо сейчас так оскорблено вскидываться, я не обвинениями бросаюсь, а просто рассказываю, как было дело.
— И Поттер спас тебя от Василиска?!
— К слову о том, чем он хорош, да? Ты много знаешь мальчиков двенадцати лет, которые полезли бы вытаскивать какую-то малявку аж из Тайной Комнаты?
— Ну так я и говорю — идиотизм. Этого у него через край. Итак, Поттер тебя спас. И что плохо в этой истории? По-моему, для полной идиотки это вполне прекрасная ситуация. Практически как в сказках.
— Ты прав. Только я оказалась не совсем полной идиоткой. И до меня дошло, что любить героя очень хлопотно. Он будет постоянно кого-то спасать, с ним что-то будет приключаться, его могут ранить и даже убить, а я все это время буду переживать за него, и далеко не всегда смогу быть рядом. И? Чего хорошего?
— Чего ж ты тогда не бросила это дело, раз тебе это не нравится?
— Понимаешь какое дело… героя я любить перестала, потому что дурное это занятие, как я и говорила. А вот Гарри Поттера так и не разлюбила. Пришлось учиться снова получать удовольствие от того, что он такой герой и с ним вечно что-то происходит. Получается, конечно, с переменным успехом, но все-таки получается.
— Уизли, ты меня вконец запутала, — вздыхает Малфой.
— Это ничего, главное, что сама не запуталась, — отвечает Джинни. Какое-то время они молчат, и я выбираю этот момент, чтобы все-таки зайти на кухню. Переступив зачарованный порог, я чувствую запах кофе. Джинни радуется: