У каждого Темного Лорда...
Шрифт:
— Пойдем-пойдем, у нас сегодня много мелких дел и одно важное! С него и начнем.
Мы заходим в знакомую мне круглую черную комнату, которая немедленно начинает вращаться — как мы намучились здесь, пытаясь найти среди одинаковых дверей зал пророчеств! Мистер Уизли говорит:
— Комната смерти, — и круговерть заканчивается, а перед нами оказывается одна из одинаковых дверей.
А у меня в голове что-то щёлкает.
Старшая палочка, Мантия Невидимости, Воскрешающий камень — Дары Смерти.
В Отделе Тайн хранится Арка Смерти.
— Вижу, ты начинаешь кое-что понимать, да? Собранные тобой
Я вхожу в зал, где в глубине ямы на постаменте стоит она. Та самая Арка, в которой однажды сгинул Сириус. Я спускаюсь по крутым уступам, ведомый Артуром, и сажусь на ближайшую к постаменту скамью. Самую нижнюю. Ближе я пока что подходить боюсь.
— Если от трёх Даров остались известные тебе легенды и даже детская сказка, то от Арки не осталось ничего. Она была здесь задолго до появления Министерства Магии и, подозреваю, останется еще долгое время после. Да, предвосхищая твой вопрос, были попытки ее уничтожить — магически и физически. Результат ты видишь сам.
Я сижу, смотрю на арку, на то, как колышется темная призрачная ткань в ее проеме. Зрелище... гипнотизирует. Словно кто-то только что прошел через нее. Или упал в нее. Словно кто-то смотрит на меня с той стороны занавеса. Кто-то, с кем я уже хорошо знаком. В первый раз, когда я встретился с Аркой, Гермионе пришлось уводить меня отсюда почти силой. А сейчас, я это прекрасно понимаю, никто меня силой не уведет, если я не оторвусь от неё сам. Это не в интересах Артура Уизли и Отдела Тайн.
— И что вы хотите — от меня? — наконец спрашиваю я, на миг отводя взгляд от Арки. Мне постоянно кажется, что еще немного, и за колышущимся занавесом я разгляжу того, кто стоит за ним...
— Мы хотим, чтобы ты посмотрел. И чтобы ты послушал. Ты ведь и раньше... слышал Арку, верно? А ведь тогда у тебя была только мантия. Мы хотим знать: что ты услышишь теперь?
Самое смешное, что я тоже хочу это знать. Я, сам не зная, зачем, достаю свою родную, только сегодня полученную обратно палочку и подхожу к Арке. Арка шелестит. Арка шепчет на множество голосов. Всё так же, как в прошлый раз. Но теперь я могу кое-что разобрать.
Я их слышу, эти голоса. Рон как-то давно уверял меня, что даже в магическом мире слышать голоса, которые не слышат другие, — это дурной признак. Но как позже выяснилось, это был слишком узкий взгляд на вещи. И на проблему голосов.
Я слышу голоса. Они шепчут, вроде бы, каждый что-то своё, но все их шептания сливаются в один, единый гул. И в этом гуле я могу разобрать слова.
— Мантия, мантия, мантия самой Смерти! Кто наденет мантию Смерти, может пройти сквозь арку и уцелеть. Палочка, палочка, что сделана Смертью! Кто возьмет в руки палочку, сделанную Смертью, может пройти сквозь арку и уцелеть. Камень, что Смерть подобрала на речном берегу! Кто возьмет в руки камень, которого касалась Смерть, может пройти сквозь арку и уцелеть! Кто хозяин Даров, тот может пройти сквозь арку! Кто пройдет сквозь арку, тот вернется другим!
— Каким? Что там, за
— Что ты слышишь, Гарри? — спрашивает мистер Уизли. В его кармане что-то тихо звякает.
— Просто голоса, — отвечаю я и отхожу от Арки на пару шагов. Оказывается, я успел подойти уже почти вплотную. — Слов не разобрать.
Мне бы самому еще это сначала обдумать. А потом уже решить, говорить ли кому-то еще.
Он вздыхает.
— Ладно, всё с тобой ясно. Пойдем, покажу тебе еще кое-что.
Всё оставшееся время он водит меня по отделу, заводит то в архив, "полный крайне интересных и поучительных историй, Гарри!", то в маленькую кладовку, на поверку оказывающуюся почти бесконечным складом "инвентаря" и забитую артефактами, то в недоброй памяти зал пророчеств, выглядящий, к слову, почти так же, как два года назад... разве что полок, кажется, стало меньше, но даже в этом я до конца не уверен. В чем я уверен, так это в том, что всё важное, что должно было случиться сегодня, уже случилось. Мы с Аркой встретились. И во мне крепнет уверенность, что однажды — много лет тому вперед — я возьму в руки палочку, накину на плечи мантию, положу в карман камень — и шагну в занавешенный невнятным тряпьем проём. Что случится тогда? Где я окажусь? Выживу ли? Смогу ли вернуться обратно? Не знаю. Знаю только, что так будет. Это мое пророчество, если хотите.
Потом — совсем скоро — раздается мелодичный "треньк", и Артур радостно хлопает в ладоши:
— Ну вот, теперь можно и домой. Так как, согласен скоротать свою неделю работ у нас? Вот и отлично. Держи пропуск, приходи... ну, не знаю... может, послезавтра? Или на той неделе? Как получится, в общем. Соберешься — коснешься пропуска палочкой, назовешь нужную дату, она там проявится. Кстати, когда мы ходили по залу пророчеств, я успел увидеть, что там появилось одно новое. Не хочешь вернуться и посмотреть? Нет? Я так и думал.
...есть жизнь
Наверное, это эпилог. В смысле, для той истории, в которой мы, чокнутая компания сбежавших арестантов, готовились к суду, чтобы как-нибудь таки извернуться и избежать Азкабана (а еще всех спасти, как обычно), — это эпилог. А для всего, что будет дальше, — скорее уж предисловие. В конце концов, я не питаю иллюзий на свой счет. Я уже привык к тому, что вылипнув из одной истории, тут же влипаю в другую. Не знаю, во что я влипну на этот раз, но с нетерпением жду того момента, когда узнаю. Говорю же — привык.
Ночью мне снится Смерть. Она сидит рядом со мной, обстоятельно рассказывает мне про Дары и прочие свои артефакты, но проснувшись, я помню из них только статую, затерянную где-то в Эгейском море, проклятый портрет, мелькавший в Британии всего-то век назад, а сейчас осевший в изолированной темной комнате в одном французском замке на берегу Луары, да еще серьги с изумрудами, лежащими — где бы вы думали — в нашем Отделе Тайн, не в той кладовке с артефактами, конечно, а в отдельной комнатке, в хорошей компании.