У каждой ночи свой рассвет

Эм Ленская

Тильда разлила чай и проследила, чтобы мы с Емелей в обязательном порядке взяли по куску пирога.

– Очень вкусно, Тильда, прямо тает во рту, – еще не дожевав, похвалил Емельян. Штрудель и правда был также безупречен, как и полвека назад.

– Danke, Lieblich [8], – лицо Тильды расплылось от удовольствия. Уж что, а покормить меня и дока она всегда любила. – Бери еще, не стесняйся.

– Док все еще работает со следственным комитетом? – поинтересовался я, запив проглоченный кусок.

– Изредка, если кто из старых знакомых попросит помочь в каком

деле, но пока старается слишком часто не появляться там. Кое-кто начал задавать вопросы. И ты знал бы, если бы навестил его хоть раз! – сообщила Тильда, не забыв попутно отругать.

– Прости, Тилли, – я отставил чашку и сжал ее изящные руки в своих. Кожу покрывала тонкая сетка морщинок, местами виднелись пятнышки возрастной пигментации, но в целом Тильда все еще производила впечатление красивой и теперь уже статной женщины, несмотря на свой преклонный возраст. – Но и ты не звонила, а ведь я всегда оставлял свои текущие контакты.

– Ох, Кирюша, – она покачала головой и поникла, – я хотела, не раз собиралась связаться с тобой, но Виктор запретил, – редко когда я мог услышать, как Тильда звала Хиршмана по имени, – а я не могла ослушаться. Ну и отчасти тоже была на тебя в обиде, чего греха таить.

– Видишь, я все-таки приехал, – парировал я, с грустью понимая, что мне крупно повезло застать ее в живых. Если бы не случай с Емельяном, я бы так и не увиделся с Тильдой, навсегда запомнив, как она не скрывала горьких слез в день моего отъезда, умоляла остаться или же забрать ее с собой. Уверен, доктор Хиршман даже не догадывался, что Тилли в тот момент без раздумий променяла бы его покровительство и гостеприимство на неопределенное будущее с упырем-одиночкой.

Из прихожей донесся звук хлопнувшей двери. Вернулся док.

– Ждите тут, а я пока встречу герра Хиршмана, – Тильда резво подскочила и умчалась в прихожую.

– Сколько ей лет? – спросил Емельян, видимо, тоже оценив живость старушки Тилли.

– Если я ничего не путаю, то весной ей стукнуло восемьдесят три.

– Вы были близки с ней?

– Что ты имеешь в виду? Были мы любовниками или нет? – без обиняков уточнил я.

– Вроде того.

– Нет. Я успел сильно к ней привязаться, Тилли оказывала мне невероятную поддержку. Иногда я думаю, что не сдался исключительно благодаря ей, но испытывал к ней лишь дружеские чувства. Я бы, наверное, убил за нее, но любить ее, как женщину, не мог.

– Зато она, кажется, была в тебя серьезно влюблена, – заметил Емельян. С приходом дока нервозность в его движениях вновь дала о себе знать.

– Она просила обратить ее, – зачем-то рассказал я. Тильда лишь единожды подняла эту тему и никогда к ней далее не возвращалась, получив от меня четкий отказ. Я все еще верил, что мое решение было справедливым. Надеюсь, со временем она тоже это поняла. – Хотела уйти следом за мной, но я уговорил ее не глупить.

– И правильно сделал, – одобрил Емельян, – я бы ни за что не выбрал подобную жизнь добровольно.

– Примерно это я ей и сказал.

Я сидел спиной ко входу и только по

внезапно изменившемуся выражению лица Емельяна понял, что в гостиной мы вновь не одни. Я обернулся.

– Здравствуй, Кирилл.

– Виктор.

Первое, на что я обратил внимание – Хиршман выглядел иначе, чем я запомнил его в далеком 1962-м. Нет, само собой, док ни на день не постарел, зато его облик приобрел существенные новшества: старомодные круглые окуляры уступили место стильным прямоугольным очкам в оправе из черного пластика. Темно-пепельная шевелюра исчезла, так что теперь на голове дока красовалась гладкая кожа загорелого черепа, а всегда аккуратно подстриженная борода сменилась модной и намеренно небрежной щетиной. Не знай я, что Хиршману по его человеческим меркам было чуть за шестьдесят, дал бы ему лет на десять меньше.

Поднявшись, я подошел к доктору навстречу и протянул руку. Он крепко схватил мою ладонь и продолжительно пожал.

– Спасибо, что разрешил приехать.

– Мальчик мой, ну как иначе.

И тут он обнял меня. Сказать, что я был удивлен, значило бы не сказать ничего.

– Все эти годы я ждал, что ты вернешься, но раз уж несчастливый случай свел нас, то я тем более не мог отказать тебе в помощи, – тихо проговорил он мне в самое ухо, и его слова заставили меня устыдиться, как нашкодившего мальца.

– Прости, док, – промямлил я и покрепче прижал старика к себе.

– Ничего, сынок, нам ли с тобой горевать об упущенных годах, – мягко произнес он и отпустил меня, переводя внимание на Лебедева. – Герр Эмельян?

– Ээм… Добрый день, доктор Хиршман, – Емельян кивнул. Он смотрел на дока со смесью интереса и тревоги, отзвуки которой доходили до меня. – Спасибо за приглашение.

– Друзья Кирилла – мои друзья, особенно если они в беде. Рад встрече, – Хиршман тоже чуть кивнул головой и пожал протянутую Емельяном руку.

– Ты не против, если мы сразу перейдем к главной причине нашей встречи? – обратился я к Хиршману. Все же приехали мы ради Емельяна, остальное могло повременить.

– Конечно! – тут же воскликнул док, и подхватив Лебедева под руку, заставляя того заметно смутиться, повел за собой. – Поднимемся в лабораторию, там и обсудим. Тильда, – притормозил он, попутно поглаживая Емельяна по перекинутой через свой локоть руке, как нуждающегося в утешении пациента, – меня ни для кого нет. Как закончим, спустимся на обед. Организуешь?

– Ja, – она кивнула.

– Vielen Dank, Schatz. [9]

Первое, что я заметил, войдя в лабораторию доктора – та претерпела заметные изменения, что было вполне логично, учитывая, как долго я отсутствовал. Посреди рабочего стола лежал закрытый ноутбук, множество непонятных для меня приборов расставлены по полкам, тут и там лежали инструменты, а книжные полки разрослись в объеме, как и количество самих книг – не все док готов был заменить современными технологиями.

В углу напротив окна старую бархатную софу сменил какой-то дизайнерский диван из темно-синего текстиля, перед которым стоял круглый столик из черного дерева.