У кладезя бездны. Часть 1.

Афанасьев Александр

— Виноват, герр рейхскомиссар.

— Выйдите отсюда. О том, как вас наказать, я подумаю позже.

Когда фельдфебель с помощником покинули кабинет — закрыв за собой дверь — лежащий на полу бывший генерал-полковник итальянской армии Айдид попытался встать — но это ему не удалось.

— Они! Они били меня! Их! Надо наказать!

— Накажем, обязательно накажем, не так ли, герр Зайдлер?

Зайдлер молча кивнул.

Они работали вместе еще в берлинской полиции — и потому привыкли работать в паре, подыгрывая друг другу. Ирлмайер говорил — Зайдлер смотрел, потому что очень важно наблюдать за невербальными реакциями преступника со стороны. Сейчас они играли в старую как мир игру «добрый полицейский — злой полицейский» но злым был не Ирлмайер, как могло показаться — а Зайдлер. Дело в

том, что Зайдлер был похож на одного маньяка из криминального триллера, с успехом прошедшего по экранам синематографа — он повествовал о задержании одного психопата во Флоренции, бесчинствовавшего там два десятка лет. Зайдлер знал это и выработал очень неприятный, как у того маньяка взгляд. Люди под таким взглядом терялись — а Ирлмайер представлялся чем-то вроде воплощения строгого германского закона в мундире в отличие от психопата в штатском, который только молчит и зыркает на тебя.

— А как наказывать тебя, мой дорогой чернокожий друг?

— О чем вы? Я работаю на Берлин!

Рейхскомиссар безопасности Абиссинии присел на корточки рядом с поверженным на пол генерал-полковником.

— Видишь ли, мой чернокожий друг — не все так просто. Берлин здесь — это я. К тому же — я здесь работаю здесь вот уже двенадцать лет, и позабыл некоторые правовые нормы цивилизованного мира. Профессиональная деформация, наверное, лучше назвать это так. По мне — если человек нарушает законы и делает это помногу и с удовольствием — не человек и его нужно просто пристрелить, особенно если он — не одного со мной цвета кожи. А вот мой друг, доктор Зайдлер, который по странному стечению обстоятельств учился в том же университете что и я, и тоже имеет степень доктора права, думает по-другому, не так ли, герр Зайдлер?

— Совершенно верно, господин рейхскриминальдиректор — отчеканил Зайдлер.

— Вот видишь? То, что я забыл некоторые нормы цивилизованного мира должно играть тебе на руку. Например, если ты будешь заниматься воровством на базаре, я прикажу тебя выпороть и отпустить — а вот доктор Зайдлер тебя посадит на каторгу, и ты будешь работать на рудниках. Если ты будешь подбивать людей на мятеж — я прикажу пристрелить тебя как собаку — а доктор Зайдлер сначала будет тебя судить, тратя драгоценное время и испытывая терпение рейхсминистра юстиции, который не любит выполнять лишнюю и бессмысленную работу. А вот если я знаю, что тебе привозят купленных на базаре и подобранных на улице семи — десятилетних девочек и ты забавляешься с ними всю ночь — то мне на это будет наплевать, потому что я знаю, что вы все недалеко ушли от обезьян, даже если на вас костюм за тысячу рейхсмарок. А вот доктор Зайдлер думает по-другому, он считает, что законы Рейха должны распространяться не только на территорию Рейха, но так же на все вассальные страны и рейхспротектораты. Потому что по его мнению современное германское право — плод труда десятков поколений германских юристов — светоч правды и мерило правосудия и несправедливо было бы лишать хоть какой — то народ привилегии находиться под его защитой. Что скажете, доктор Зайдлер?

Бывший генерал-полковник итальянской армии и начальник штаба колониальных войск в Сомали мелко застучал зубами от страха.

— Совершенно верно, герр рейхскриминальдиректор — сказал доктор Зайдлер — вы как будто мои мысли читаете!

— Это верно, у меня есть такой талант — читать чужие мысли, поэтому я и нахожусь на своем посту. А напомните-ка мне, доктор Зайдлер, какое наказание по германскому уголовному уложению полагается для педофилов?

— Обычное либо любое иное удовлетворение половой страсти с лицом, не достигшим церковного совершеннолетия наказывается каторжными работами на срок до десяти лет, насильственное удовлетворение своей страсти с означенным лицом наказывается каторжными работами на срок до двадцати пяти лет, а насильственное повторное, либо неоднократное удовлетворение половой страсти с означенными лицами наказывается смертной казнью через повешение.

Рейхскомиссар похлопал успевшего обмочиться от страха генерал-полковника по щеке.

— Вот видишь, мой чернокожий друг. Лично мне все равно, что вы делаете со своими детьми, пока это не касается белых детей — а вот доктору Зайдлеру — не все равно. Он так страдает от осознания

того, что рядом с ним творится беззаконие, что не может нормально спать — видишь, как он устал, какие у него красные глаза. Он так плохо себя чувствует, что недавно он обратился ко мне за разрешением повесить кого-нибудь из вас, чтобы правосудие хоть немного восторжествовало. Я отказал ему в этом, потому что вы нужны Берлину — но теперь я все больше и больше убеждаюсь, что Берлину вы не нужны. Как же вы можете быть нам нужны, если мы только лжете нам, отказываетесь сотрудничать и от вас одни проблемы. Я, пожалуй, пойду…

— Нет! — бывший генерал-полковник хватко вцепился в сапог рейхскомиссара — нет, не уходите, герр Ирлмайер! Я же всегда помогал вам, как только вы о чем-либо просили!

— Так помоги мне и на этот раз, и будем считать, что этого небольшого разговора у нас не было…

— Но они меня убьют! И вас они тоже убьют!

— Ну-ну… — рейхскомиссар снова присел на корточки рядом с Айдидом — они могут убить тебя, это ты сказал правильно. Но вот меня они вряд ли убьют. И знаешь почему, шварце? Да потому, что я умею читать мысли людей! И им ко мне не подобраться! Что происходит в Италии!? Что происходит в Сомали?! Ну?

— Они… — генерал-полковник хватал воздух ртом как вытащенная на берег рыба — они собираются устроить мятеж! Государственный переворот! Они придут к власти!

— Это в Сомали — то?! Да ты бредишь, мой чернокожий друг…

— Нет! Не в Сомали! Не в Сомали! Умоляю, спрячьте меня от них! Они меня найдут! Найдут, потому что я их предал!

— Раз я сохранял тебе жизнь до этого, что мне мешает и дальше делать это?! Это моя земля и никто не придет сюда без моего ведома. Но скажи мне правду, а не тот бред, который ты несешь. Они хотят восстановить поставки наркотиков? Хотят перехватить цепь?

— Нет! Нет! Они правду хотят свергнуть власть в стране! Это фашисты! Фашисты! От них нельзя ждать пощады!

Примерно через час — рейхскриминальдиректор вышел из допросной камеры Министерства безопасности в коридор, темный и сырой. Капала вода, откуда-то из глубины коридора доносились крики — кого-то секли кнутом.

План конечно диковатый — но почему-то рейхскриминальдиректор ему поверил. Причем сразу. Он был достаточно опытным сыщиком, прошедшим практику в Пруссии, потом работавшим в Берлине перед тем, как перейти в Зарубежный отдел — и он видел слишком много лжецом, а потому научился разбираться — лжет человек или нет. Это не так просто как кажется, правда обычно выглядит несвязным бредом, потому что действия обычного человека чаще всего хаотичны, основаны на эмоциях — а когда речь идет о несогласованных действиях разных людей… А вот ложь — чаще всего выглядит логично, потому что тот, кто собирается лгать — продумывает свою ложь до деталей, репетирует ее. Но выявить ложь все равно можно при наличии старого доброго уличного полицейского опыта. Он у рейхскомиссара Абиссинии был.

План не такой уж плохой. Под видом подготовки к массированному наступлению террористических формирований Айдида из Абиссинии — собрать в Сомали наиболее боеспособные части — морская пехота, горные стрелки, спецназ, отборные части карабинеров. Создать полевой штаб, под предлогом неготовности к управлению войсками в районе боевых действий — заменить часть командного состава на своих людей. Погонять части на операциях, обозлить в достаточной мере. После чего — по условленному сигналу поднимать авиацию и десантироваться на Рим. Захватить все ключевые объекты города, парализовать управление, арестовать правительство и короля. После чего — провозгласить военную диктатуру.

Зачем нужен Айдид? В принципе нужен — для достижения неких договоренностей. Здесь важен начальный элемент плана — играть нужно согласованно. Плюс — Айдид не должен предпринимать никаких резких действий в Сомали в то самое время, когда сконцентрированные там войска — переместятся в Рим, оставив колонию без прикрытия.

Как он на это пойдет? Да запросто. На кой черт ему нужно восстание, если ему предложат все вернуть, как было — он с радостью согласится. О, мой Бог, так может быть — во главе переворота те самые люди, которые не всплыли тогда в деле о контрабанде наркотиков?! Тогда понятно, как и на чем они купили Айдида.