У кладезя бездны. Часть 3
Шрифт:
Ах ты, мразь…
Первым, кого опознал оберлейтенант — был человек, которого он должен был убить, своими руками или наведя на него удар палубной авиации. Дьякон Африкан Макумба, черный бык, как он сам себя называл — его повстанческая радиостанция так и начинала свои передачи — «слушайте голос Черного быка!».
Вторым был…
Священник?!
Да, это был либо священник, либо кто-то переодетый священником — и что-то подсказывало оберлейтенанту, что этот был не переодетым. На фоне дьякона Макумбы он казался щуплым подростком, хотя рост имел вполне нормальным. Он был молодым, не старше тридцати и выражение его лица было именно таким, какое бывает у священников, вещающих о Боге своей одураченной
Дьякон Африкан Макумба был в своем обычном одеянии — старая военная форма бельгийского образца, увенчанная наградами, частью отобранными, частью — придуманными самостоятельно, благо бандам дьякона удалось захватить нескольких ювелиров. В руке у него был типичный символ власти для этих мест — шамбок. Шамбок — это кнут, но кнут непростой. У этого рукоятка была сделана из рога носорога, перехваченного золотыми кольцами, а ударная часть, как и полагается — из кожи гиппопотама. Кожа гиппопотама очень прочная, прочнее воловьей и коровьей, и при этом тяжелая и шершавая как наждак. Даже не самый сильный удар с потягом таким кнутом способен содрать с человека полосу кожи, что в здешних местах почти гарантировало заражение крови. На носу у дьякона — были очки в тонкой золотой оправе, и, судя по тому, как тот оглядывался по сторонам — очки были ему не нужны, он просто отнял их у кого-то у белых, и нацепил себе на нос, желая произвести впечатление на белого человека, пусть даже и пленного. Местные были как дети, точнее — как подростки. Подсознательно — все, даже такие как дьякон ставили белого человека выше себя и придумывали всякие наивные способы произвести впечатление на белого человека, если он и сидит в клетке. Подростки — вот кто такие местные черные на самом деле, взрослое тело, и детский ум. И, к сожалению — подростковая жестокость.
А вот священник — дело другое. Он белый человек, и он здесь не просто так. И он не может не знать, что здесь происходит — но он по-прежнему здесь. Значит, он сознательно перешел на сторону зла и тот факт, что он не снял рясу, делает его еще более опасным.
Дьякон пошел проверять клетки — лейтенант предполагал, что все это отправится в Европу, контрабанда экзотических животных тоже бизнес, а дьякон подошел к клетке, в которой был оберлейтенант германского флота.
— Кто ты, сын мой? — спросил он на английском и тут же перешел на немецкий — ты понимаешь этот язык?
Кодекс чести германского морского офицера требовал молчать. Но оберлейтенант Клейнце входил в состав специального отряда, а там были несколько другие правила. Попался в плен — ври. Представляйся кем угодно, только не тем, кто ты есть на самом деле. Путешественником, коммивояжером, местным ополченцем, репортером. Говори все что угодно, только бы ввести противника в заблуждение, заставить его проверять ложные версии, раскрыться. Пока ты жив — ты должен сражаться. Даже так, если не осталось ничего другого…
— Я… немец — сказал оберлейтенант
— Да, ты хорошо говоришь на этом языке, сын мой.
— А кто вы, падре?
Падре вздохнул
— Мое имя отец Солицио, сын мой. Я из католической миссии в Сан-Себастьяне, Королевство Португалия. Прислан сюда с миссией воцерковления заблудших душ, и делаю все, что в силах моих. Скажи, как твое имя и я сообщу о тебе в Красный крест. Возможно, дьякон не осмелится тебя убивать, если про тебя узнают.
— Я простой белый фермер, взявший в руки оружие. Я никому не нужен, про меня никто не знает. Мою семью вырезали люди дьякона.
— Сообщи же свое имя, быть может, я смогу что-то сделать для тебя.
— Карл Спраат, падре. Мое имя Карл Спраат.
— Это бурское, а не германское имя, сын мой.
— Мои родители давным-давно высадились
— А ты в ответ принес им это, сын мой.
Из кармана рясы священник достал маяк. Тот самый, который был у каждого германского спецназовца, и которым можно было пометить место для нанесения авиаудара.
Маяк был не активирован. Но мало кто знал, что на самом деле он активирован всегда, просто у него есть два режима — спящий и действие. В спящем режиме он посылает один сигнал на спутник в сутки, чтобы обозначить свое местонахождение и подтвердить свою исправность. В активированном режиме он сигналит непрерывно. Возможно, сигнал уже ушел и в штабе — смогли его принять и догадались, что к чему.
— Что это, падре?
— Что-то подсказывает мне, что это маяк для определения целей, сын мой. Я тоже служил в армии… давно, но кое-что я помню. Итак, еще раз — кто ты? Зачем ты сюда пришел. Какое государство тебя послало?
Оберлейтенант ничего не ответил
— Господь наш призывает с милостью относиться к поверженным врагами нашим… — сказал Святой отец — вот только местные с трудом признают библейский канон, их воззрения на жизнь более примитивны. Например, самым большим лакомством здесь считаются человеческие пальцы, поджаренные на сковороде. Причем лучшими считаются пальцы белого человека, сам не знаю, почему. Пока у дьякона есть запас, он не вспомнит о тебе. Но как только запас кончится…
— А как насчет пальцев тех детей, которых вы закопали в джунглях, а, святой отец? — заорал он, не выдержав.
Священник улыбнулся
— Милосердие иногда принимает очень странные формы, сын мой. Разве можно было оставлять их мучиться от того, что они не понимают, умирать подобно зверям в клетке…
В ангаре появились несколько негров, без оружия, они начали открывать ворота ангара настежь.
— Сейчас приземлится самолет, на котором эти клетки доставят в Европу — пояснил священник — просто удивительно, сколько готовы платить за братьев наших меньших некоторые богачи. Но вам так быстро не попасть в Европу, сын мой, не надейтесь. Когда увезут клетки, мы продолжим.
После этого — священник сказал что-то на каком-то странном языке, видимо, одном из местных диалектов дьякону. Дьякон ответил на том же языке, потом посмотрел на сидящего в клетке белого и плотоядно облизнулся. Потом — они оба вышли из ангара, оставив только рабочих, которых прислали, чтобы погрузить клетки.
Произошедшее далее — оберлейтенант видел своими глазами…
Приземлившийся транспортный Юнкерс подрулил хвостом к ангару, чтобы опустить грузовую рампу и грузить клетки. Рампа не опускалась, а потом что-то произошло. Раздался дикий крик — и из бокового люка спиной вперед из самолета вылетел человек, безжизненно распластавшийся на африканской земле. Прежде чем носильщики — негры успели отреагировать — следом на землю выскочил человек в черной маске, тропической униформе и с легким штурмовым пулеметом в руках. Пошла вниз аппарель… а этот человек, ни говоря ни слова, не пытаясь отдавать каких — либо команд просто открыл огонь по оцепеневшим неграм — грузчикам. На таком расстоянии — пулемет легко собрал свою кровавую жатву, человек стрелял как в кино, непрерывной очередью, поводя стволом. Негры повалились как снопы под косой косца, а оберлейтенант заорал «я свой», потому что укрыться от пуль он не мог и никаким другим способом дать о себе знать тоже. Это мог быть и не немец… форма точно не немецкая и не бурская… но это европеец и оберлейтенант счел, что может рассчитывать на помощь или хотя бы на человеческое отношение. В конце концов — если он им враг, пусть они расстреляют его, дав возможность умереть как человеку…