У кладезя бездны. Часть 3
Шрифт:
Имя Карло Альберто Далла Кьеза, генерала карабинеров я решил не упоминать
— Алавьерде Алессандро — депутат, адвокат
— Не знаю.
Точно, лжет. Не может не знать. Это имя — попало в открытые списки масонской ложи Пропаганда — 2, из-за этого — он не попал в правительство, хотя имел все шансы. Чрезвычайно влиятельная политическая фигура конца семидесятых.
— Бокко Серджио
— Не знаю.
Про Пьетро Антонио Салези ди Марентини, аббата и да Скалья, Алессандро Антонио, аббата, из Банка Ватикана спрашивать не стоило. Их историю я примерно знал — и вряд ли барон смог бы открыть мне что-то новое.
— Что намерен делать? — спросил барон
— Мстить.
— Тогда выкопай две могилы.
— Их
Да, больше. Сукины дети…
— Ты ничего не хочешь еще узнать? — спросил барон
— Я хочу знать все.
— Тогда… барон пошевелил губами, словно готовясь — я расскажу тебе, что слышал про барона Карло Полети и про его сына Джузеппе. Я расскажу тебе, как барон Полети стал таким, каким он стал, почему он делает то, что он делает. Слушай, ибо это поможет тебе остаться в живых…
За окном — уже гудел лопастями вертолет.
Собирая веши — Крис лихорадочно думала. Как вклиниться в игру. Как вклиниться в игру?! Как вклиниться в игру…
В руку попала пудреница…
Крис замерла.
Дело в том, что в пудренице был миниатюрный диктофон последнего поколения. Как журналист — инвестигейтор она не могла обходиться без скрытой записи, и если охрана отбирала два стандартных диктофона, которые она носила с собой — то этот оставался при ней. Невероятно чувствительный, с солнечной батареей, замаскированной под перламутровую крышу, с дополнительным питанием в виде батареек от часов, этот магнитофон обладал еще одним стратегическим преимуществом. Обычно такие диктофоны записывали информацию на чип памяти. Этот же — находил линию сотовой связи и сбрасывал информацию на нее — хотя был и промежуточный чип памяти на три часа. Обычно, инвестигейторы настраивали такую штуку на номер своего сотового — но Крис часто меняла сотовые и справедливо полагала, что ее сотовый никак не застрахован от того, чтобы попасть в недобрые руки. Поэтому, она сделала по-другому. Заплатив немалые деньги, она арендовала диск для хранения данных в Интернет-хранилище Rapidshare. Диск был размером в сто гигабайт, что было более чем достаточно, и арендован он был на сорок девять лет. Физический сервер, на котором хранились данные, был размещен на территории Швейцарской конфедерации, в законодательстве которой говорилось, что любое учреждение или организация Конфедерации, во имя сохранения тайны частных лиц, имеет право отказать в предоставлении любой информации любым государственным организациям и частным лицам. Причем, информация эта может касаться и граждан других стран, в том числе и в связи с возбуждением против них уголовного дела. Север по ее просьбе настроили так, что он принимал информацию, но стереть с него было нельзя. Диктофон был настроен на передачу информации именно на этот защищенный сервер хранения данных, причем где именно будет находиться диктофон, в соседнем здании или за десять тысяч километров — значения не имело. Везде, где будет сотовая связь, зона покрытия то есть во всем цивилизованном мире — он будет передавать данные. А если в каком-то месте этого не будет — то диктофоне заполнит до отказа диск и будет ждать, пока попадет в зону покрытия — и попав, сбросит информацию. Очень умная штука…
Какое-то время Крис колебалась. Но только — несколько секунд. В конце концов, она ничем не обязана этому возомнившему о себе невесть что русскому. Это он постоянно путается у нее под ногами, выбросил ее телефон и вообще…
Зажав пудреницу в руке, она спустилась вниз. Лука посмотрел на нее — в природе этого взгляда трудно было обмануться…
— Туда нельзя…
Она взглянула на него — и он отступил.
Так… спокойно.
… Я готова.
… Закрой дверь!
Она захлопнула дверь. Вот негодяй… сексист чертов!
— Подонок! — громко сказала она.
И подошла к Луке. У женщины — свои козыри, не менее весомые, чем мужские.
— Отвезешь
Лука поколебался — на Сицилии не принято было вмешиваться в отношения мужа и жены, пусть они и не расписаны официально. Но колебался он недолго.
— Вон мои вещи… — улыбнулась Крис.
В Палермо — был самый обычный день… точнее вечер. Самый обычный летний вечер как все. В этом южном городе — летом каждый найдет себе дело по душе: моряки шумели в портовых кабаках, на рыбном базаре за бесценок расторговывали остатки: то, чем по римским меркам еще торговать и торговать здесь отдавали чуть ли не даром — жители Палермо привыкли к свежайшей рыбе. На улицах торговали вразнос всякой всячиной — а крутые палермские парни забалтывали своих ragazza, чтобы с наступлением темноты уединиться с ними в городском саду с романтичным называнием Вилла Джулия. А те, у кого была машина — могли рассчитывать и на Монте Пелегрино, место на холмах, где с наступлением ночи… ступить негде.
Но амурными делами — занимались не все.
Палермо активно строился, заветы барона ди Адрано не были забыты — и сейчас любая, даже самая добропорядочная строительная фирма не забывала покрутить выделенные по казенным подрядам деньги несколько месяцев на коммерческих стройках, и только потом построить то, что и заказано. Поэтому — город буквально кишел строительной техникой, самосвалами, фургонами, кранами, принадлежащим — по бумагам — мелким строительным фирмам. В соответствии с новомодной тенденцией и рекомендациями умных людей здесь развивали малый бизнес — и теперь кран принадлежал одному рабочему, а экскаватор — другому. Но все помнили, кому и что принадлежит на самом деле. Забывать было — чревато.
Так вот — под угасающим летним небом по дороге, идущей на вершину Монте Пелегрино, одного из самых красивых мысов Европы, рыча изношенным мотором взбирался старый бескапотный ФИАТ. Машина была старой, но как и положено по местным традициям выкрашена в яркий цвет, нечто среднее между желтым и красным. Здесь машина может быть какой угодно старой — но она должна блестеть.
— Нет, все-таки этот Личелли — козел настоящий… — проговорил сидящий за рулем крепыш — Марио говорил, он знает, в каком отеле тот остановился. Надо его подкараулить и всыпать как следует…
— За что? — лениво возразил второй, худой и высокий, с шикарной копной черных кудрей на голове — я сколько раз говорил, если игроки лентяи, никакой тренер ничего сделать не может. Драть их надо — как котов. Ты видел Кадроне?
— Ну и что?
— Он крутит с этой телеведущей. Ты думаешь, ему сейчас до футбола?
— Ну, и чо — жить ему теперь монахом, что ли?
— Нет. Но помнить свой родной остров надо. Этот засранец бегал по тем же улицам, что и мы. Я один раз ему морду набил.
— Да брось заливать.
— Клянусь Девой Марией…
Футбол в Италии — во все времена был чем-то вроде гражданской религии — можно было сменить жену, но нельзя — любимую команду, это был худший вид предательства. Местный клуб — ФК Палермо — играл не особенно хорошо, вследствие чего местные бизнесмены связанные с мафией расщедрились и купили хорошего главного тренера, который в прошлом сезоне тренировал национальную сборную. Но пока что-то особо хорошего не получалось — и это раскололо молодых сицилийцев на два лагеря, одни считали, что надо менять тренера, другие — игроков.
— Это нехорошо, что наших парней тренирует римлянин — упорно гнул крепыш — вот увидишь, ни хрена хорошего не получится.
— Да перестань. Ты видел последнюю игру? Гвидо просто спал в защите, оба раза прошли через него.
— Это потому что ему команда не помогала! Ты видел, тот момент, как они на него выходили? Трое на одного!
— Выбил бы в офсайд. И кроме того надо не свои ворота защищать, а чужие штурмовать. Вы нам забьете, сколько сможете, а мы вам — сколько захотим — слыхал?