У кладезя бездны. Часть 3
Шрифт:
Я ничего не сказал на этот счет.
— В конце концов — на папском престоле оказался папа Пий XII. Это был… очень умный человек… — барон причмокнул губами — да… очень умный человек. В отличие от других — он понимал великую силу денег. Его двоюродный брат, банкир Эрнесто Пачелли был основателем банка ди Рома, основателем католической банковской федерации. Он умер… а потом банка ди Рома национализировал этот buffone этот bastard! А католическую банковскую конфедерацию он распустил, обозвав уважаемых людей грязными ростовщиками!
И снова — Банка ди Рома!
— Финансовым consigliere папы Пия XII был человек по имени Антонио да
Да Скалья — эта фамилия была в списке моего отца. Аббат Алессандро Антонио да Скалья — глупо было спрашивать, имеет он какое-то отношение к Антонио да Скалья или не имеет.
Он сказал Папе — глупо бороться за Банка ди Рома, когда можно создать новый — Банка ди Ватикана. У него было самое главное — подписанный лично buffone договор о том, что Ватикан является независимым городом — государством, где не действуют никакие итальянские законы. Наверное buffone сам не понял… что подписал… впрочем, он всегда был дураком, наш buffone.
Барон прервался, чтобы попить воды. Я поддержал стакан
— Никто и никогда не мог задать никаких вопросов относительно денег, которые хранились в банке Ватикана. Оставалось только одно — найти сами деньги…
Барон подмигнул.
— В сороковом году Копполо на очередном совете одобрил сотрудничество с банка ди Ватикана. От Ватикана на Копполо присутствовало двое… я не знаю, допускались ли когда-то посторонние на заседание Копполо… наверное, нет. Первым был молодой Антонио да Скалья. Вторым… континентальный аристократ… я не помню его фамилию… что-то связанное с морем.
Я буквально обмер
— Случайно не граф ди Марентини?
— Он самый, князь. Он самый. Это был он… граф ди Марентини.
— Кем он был?
— Ди Марентини? Как и многие аристократы — он ненавидел Муссолини. Очень ненавидел. Кажется, buffone много что отнял у него. А у людей нельзя ничего отнимать, синьор, иначе жди беды…
— Я понимаю. А про Полетти вы ничего не слышали?
— Про кого?
— Полетти. Барон Полетти.
— Не слыхал.
— А Салези? Бароны Салези?
— Салези тоже были с нами… Они из Тосканы… там ничего просто так не проходит… даже придурок с его клоунадами. Я продолжу…
— Да, конечно.
— Так вот… Банка ди Ватикана мы звали «скороварка». Это значит, что какой бы дряни ты туда не положил… все сварится, и чем жирнее — тем будет вкуснее. Все наши деньги… были там, через Банка ди Ватикана — они распределялись по другим банкам. Никакая парламентская, правительственная, следственная, магистратская комиссия не могла получить ответов… это была как Швейцария, только в центре Рима. Кого-то из нас могли даже арестовать… бывало и такое, синьор Александр. Но до денег они добраться не могли. Деньги оставались семье…
Ватикан — как банковская система организованной преступности. Просто великолепно.
— А что произошло потом?
— Потом…
Барон надолго замолчал
— С вами все в порядке? — обеспокоился я
— Со мной… Со мной все в порядке, мой русский друг… за исключением того, что своими словами я подписываю смертный приговор и себе и тебе. Но я продолжу…
Они — ди Марентини, да Скалья, Пачелли — никогда не забывали о том, как они потеряли Банка ди Рома и Католическую банковскую федерацию. Они как обезумели… для них это было костью в горле.
Они хотели купить Банка ди Ватикана и восстановить Католическую банковскую федерацию, но законы, принятые при
А в пятой комиссии — заседал депутат, барон Цезарь Полетти. С каждым разом я убеждался все больше и больше — что ничего, на самом деле, не знаю о происходящем.
— И что было дальше?
— Дальше… — барон тяжело вздохнул — дальше ничего не было. Им так и не удалось ничего сделать с Банка ди Рома. Он не продавался, к тому же в нем появились деньги.
— Деньги Ватикана? — непонимающе спросил я.
Барон отрицательно покачал головой
— Нет… нет, не деньги Ватикана. Зачем им — одалживать злейшим врагам. Ни один из Копполо не имел дел с банка ди Рома. Но вот банка ди Рома имел дела с Ватиканом…
— Какие — дела?
— Это было… в восьмидесятом году. В восьмидесятом, друг мой, вспомните историю. Что случилось в те годы…
В одна тысяча девятьсот шестьдесят втором году в Риме открылся Второй Ватиканский собор. [41] Вообще то это был двадцать первый Собор — но в Ватикане он проходил только второй раз, поэтому его называли вторым. Уникальность этого собора была в том, что он проходил четыре года и за время его проведения — успел умереть один Папа и принять беатификацию другой.
41
Автор еще раз напоминает, что это фантастическое произведение и альтернативная история. То есть — совпадения случайны.
Собор церкви был жизненно необходим, так как за первую половину двадцатого века мир кардинально изменился, а католичество потерпело ряд сокрушительных поражений. Пал второй по значению оплот католицизма в Европе — Франция, а захватившая ее земли Германия провозгласила себя Священной Римской Империей Германской нации — и в этом качестве прямо или косвенно контролировало пол Европы. Германия была протестантской — хотя в ней было и сильное католическое течение. Российская Империя утвердилась на Востоке, захватив огромные территории. Провал действий Австро-Венгрии по захвату Польши, силовое подавление польских рокошей показало, что воссоединение Польши с католическим миром состоится очень и очень нескоро. Поместный собор Русской православной церкви большинством голосов отверг предложение Папы об экуменистическом общении. События в Банстве Хорватском, когда хорваты — католики под предводителем ярого католика адвоката Анте Павелича совершили геноцид православных сербов — бросили тень на католическую церковь по всему миру. Папская область, которая еще в начале века занимала пятую часть Италии — была ужата до крохотного города — государства. Провал попыток Бенито Муссолини сделать Средиземное море нашим морем — означал, что распространение католичества, прежде всего в Африке и на арабском Востоке натолкнулось на непреодолимую преграду. В Латинской Америке, заокеанском оплоте католицизма — начался период диктатур, отцов нации и прочего. Ватикан никогда не был так слаб, как в эти годы.