У кошки девять жизней
Шрифт:
— Да? Я боялся тебя до судорог.
— Ну надо же, — произнесла я вполголоса, — вот уж не думала, что способна на такое.
— Ты еще и не на то способна, — хмыкнул он, — как вспомню, что ты устроила неделю назад, так волосы дыбом встают. Взрослая, умная девушка, а такое сотворить! Неужели, тебе не было стыдно?
— Нет, — отрезала я, — я еще и не то сделаю.
— Ну, Изабелла, не надо! — взмолился он, — представь, что будет! Соберутся уважаемые люди, родственники, знакомые…
— Кто о чем, а ты опять о свадьбе, — вновь разозлилась я, — и слышать об этом не хочу. А если вы так боитесь, что я вновь наряжусь пугалом,
Тут Альфред расхохотался.
— Ну, если быть честным, то это было забавно, — откровенно заявил он, — чего у тебя не отнять, так это чувства юмора. Но, боюсь, у дядюшки для этого его явно недостаточно.
— Ну и что, — фыркнула я, — надоело это выслушивать. Всю неделю ты твердишь мне о том, чтоб я примирилась со своим положением. И ни слова сочувствия, словно ты не понимаешь, как это отвратительно. Довольно, Альфред. С меня хватит. Я выйду замуж, черт возьми! Ясно?
Из всей моей речи его возмутило лишь то, что я выругалась. И кузен принялся читать мне длиннейшую нотацию о том, что хорошо воспитанные девушки не произносят таких выражений в приличном обществе. Не знаю, что разозлило меня больше: его занудность или то, что он до сих пор не понял, как я отношусь к подобным заявлениям. Так что, терпение дало трещину и развалилось в считанные секунды.
— Оставь меня в покое! — вскричала я, — нотации будешь читать своей супруге, если только найдется девушка, способная это выносить.
С этими словами я подхлестнула лошадь и помчалась напрямик, не разбирая дороги. Сперва позади слышались крики кузена, но потом они затихли. Видимо, он не смог меня догнать. Впрочем, это было неудивительно. До сих пор я еще не встречала человека, способного нестись сломя голову за мной и не свернуть себе шею. Так что, может быть батюшка и был прав, когда запрещал мне прогуливаться подобным образом.
Полная праведного гнева, я не смотрела по сторонам, желая только умчаться куда-нибудь подальше, найти такое место, где родители не выдают девушек замуж против их воли, пусть даже за сыновей лучших друзей, а родственники — люди понимающие и не занудные. Наверное, такого места не существует в природе.
Я не смотрела, куда еду, поэтому не могу сказать, где я оказалась, когда мой гнев немного поутих. Остудив голову, я замедлила бег лошади, остановилась и огляделась.
Так, следует признать, что Альфред отстал окончательно. Его нигде не было видно, а позади не слышалось его надоедливых окриков. Что ж, хоть это радует. Далее. В порыве злости я промчалась через главную улицу деревеньки, расположенной неподалеку. И теперь все ее жители будут судачить о том, что молодая госпожа до сих пор необузданна и нет на нее управы. Еще бы, если граф слишком мягок с ней. Вот, вздуть бы хоть разок ее по мягкому месту, сразу бы весь гонор прошел. Я уверена, что-то подобное они обсуждали не раз. Во всяком случае, Эмили, бывало, говорила мягким и задумчивым голосом, что ее отец за то, что я проделывала каждый день, давно спустил бы с нее шкуру.
Но меня не волновало мнение простого люда. Впрочем, если быть объективной, то и всего остального человечества тоже. Но чтобы избежать любопытных взглядов в спину, я свернула на боковую тропинку.
Много раз проезжая по этим местам, я не рисковала заблудиться. Напротив, вряд ли кто еще из местных жителей знал все эти дороги
Я свернула налево и вскоре скрылась из поля зрения нежеланных наблюдателей.
Альфред нагнал меня, когда я уже подъезжала к дому, и обрушился с упреками.
— Где ты была? Я искал тебя по всей округе, подумал, что с тобой что-то случилось. Как тебе не стыдно, Изабелла!
— Ни капельки не стыдно, — заверила я его, — и буду тебе очень признательна, если ты прекратишь меня воспитывать. Для этого мне нанимали учителей.
— Тебе не учителя нужно было, а дрессировщика, — проворчал он сердито, — для того, чтобы воспитать, сперва нужно было выбить из тебя всю дурь.
Ну вот, пожалуйста, еще один сторонник телесных наказаний! Удивительно, как они еще не объединились и не воплотили свои идеи на практике.
У меня было, должно быть, очень угрюмое выражение лица, когда я стояла перед зеркалом и любовалась на свадебное платье. Прекрасное платье, если быть объективной, очень мне шло и стоило немало. Я удивилась про себя, как батюшка решился потратить такую внушительную сумму на вещь, которую я надену один раз, но потом подумала, что затраты для него стоили того. Лучше один раз хорошенько потратиться и быть уверенным, что дочурка пристроена.
Эмили не переставала восхищенно ахать, что начало меня раздражать. Впрочем, в тот злосчастный день меня раздражало решительно все.
— Ах, госпожа, как вы прекрасны! Хотела бы я иметь такую ангельскую внешность!
— И зачем она тебе, интересно? — безжалостно проговорила я, — все равно не избежать участи стать женой какого-нибудь конюха. Так, стоит ли стараться?
Эмили насупилась и засопела. Я почувствовала легкие угрызения совести.
— Ладно, не дуйся. Ты тоже очень симпатичная. А за конюха мы тебя не отдадим. Только за дворецкого. Хочешь дворецкого в мужья?
— У нас нет дворецкого, — отозвалась практичная Эмили.
— Будет, — утешила я ее, — ведь мой будущий муж — богач, каких мало. И если в его доме нет дворецкого, тогда он отвратительно скуп.
— А если он женат? — поинтересовалась служанка, позабыв про свою обиду.
— Тогда я его выгоню и найму холостого.
Эмили прыснула.
— Но вообще-то, я не понимаю, почему девушки так любят выходить замуж, — продолжала я, скорчив своему отражению самую страшную рожу, — на мой взгляд, это самое ужасное занятие на свете. Или об этом только в романах пишут?
— Моя кузина, — сочла своим долгом внести посильную лепту служанка, — долго старалась женить на себе Пьера, просто из кожи вон лезла. А когда, наконец, это случилось, считает, что все усилия не стоили и выеденного яйца. Пьер — отвратительный муж, пьет, погуливает и не желает заниматься домашним хозяйством. Разве что, красавчик. Ну и что ей толку от его смазливой физиономии? Ею гвоздь не вобьешь.
Тут фыркнула я.
Пока мы болтали и обсуждали глупость молодых девиц, так старающихся обзавестись мужьями, раздался стук в дверь.