У любви не всегда красивое лицо
Шрифт:
Именно поэтому мы перебрались в самый бедный район Америки. Его родители и брат отреклись от него, поскольку он обанкротился, и теперь мне приходилось работать за двоих, чтобы хоть как-то выживать. Я пыталась образумить его, пыталась доказать, что он нужен семье, но все было напрасно.
Я не раз задумывалась, что, быть может, он бы послушал меня и бросил эту пагубную привычку, если бы чувствовал мою любовь и поддержку. Но ведь он знал, что я не люблю его. Или догадывался. Разве сложно заметить холод поцелуев и неискренность объятий? Разве сложно догадаться об истинных чувствах?
Пытаясь избавиться от этих дурацких
После этого я направилась в комнату моего ребенка. Только вспомнив про него, я улыбнулась. Я любила его. Безумно любила. Больше, чем саму жизнь. Собственно, ради него я и жила. Разве стала бы я жить с Раулем, не любя и не уважая его как человека? Нет, не стала бы. Только он удерживал меня. Мой сын. Мой Густав.
Он был единственным просветом в моей жизни. Когда я чувствовала, что больше не могу, что у меня больше нет сил жить дальше - я смотрела на него. И продолжала жить. Ради него, ради его счастья.
Густаву было почти три с половиной года. Глубоко в сердце я хотела, чтобы он был сыном Рауля, но когда Густав поднимал на меня глаза – красивые серо-зеленые глаза - я сразу видела, кто был его отцом. Его отцом был Эрик. И тогда я еще сильнее прижимала его к себе, стараясь удержать возле себя хоть частицу моего когда-то любимого человека.
Густав любил музыку. У нас было пианино, и я часто играла на нем простенькие мелодии, которые выучила еще в Опере. Мой сын, даже будучи еще таким маленьким, часто приходил ко мне и садился рядом, слушая мою игру. Я играла не очень профессионально, мне было очень далеко до мастерства Эрика, но в те минуты я чувствовала себя великим композитором, ведь у моего мальчика блестели глаза. Впрочем, как и у его отца, когда он садился за этот музыкальный инструмент.
Часто, вспоминая Эрика, мне было больно смотреть сыну в глаза, ведь они были такие же, как у моего любимого человека. Серо-зеленые, светившиеся теплом и лаской. Глядя в них, я вспоминала Эрика, его любовь ко мне и его предательство. Эти мысли вновь и вновь заполняли мою душу, пока я не прогоняла их, и тогда, вместо талантливого гения музыки, я видела обычного маленького мальчика. Своего горячо любимого сына.
Открыв дверь в комнату Густава, я ожидала найти его в кроватке, но, к моему удивлению, его нигде не было. Недоуменно оглянувшись, я обнаружила лишь пустую кровать и беспорядочно разбросанные вещи сына. Паника нахлынула на меня, мне показалось, что весь мир исчез. Вскрикнув, я бросилась его искать, но ни под кроватью, ни в шкафу его не было…
– Рауль!
– закричала я, сбегая по лестнице.
– Рауль, вставай! Где Густав?!
Но он не ответил мне, а только что-то неразборчиво промычал и отвернулся. У меня не было ни времени, ни терпения на такие выходки, поэтому я сердито затрясла его за плечо. Рауль простонал и открыл глаза, недовольный тем, что его разбудили:
– Густав? Я спал, откуда мне знать, где он?
– невнятно пробормотал он.
Господи! Что же делать? Куда идти и где искать?! Рауль идиот! Я оставила сына с ним, а он даже не смог проследить за маленьким мальчишкой! По моим щекам потекли слезы, я схватила с вешалки плащ и бросилась к двери.
– Куда ты? – Рауль с трудом шевелил языком, и в эту минуту его неразборчивые слова рассердили меня еще больше.
– Я должна найти своего сына! –
Рауль резко сел, но чуть не упал. Видимо, у него закружилась голова, так как встал он очень медленно и так же медленно подошел ко мне. Я сердито смотрела на него, но он упрямо молчал. Затем, словно решившись, он пробормотал:
– Ты никогда прежде не говорила со мной в таком тоне… Маленький ублюдок должен был сидеть в своей комнате, ты должна винить его, а не меня…
Злость вскипела во мне. Из моих рук выпал плащ. Не раздумывая, я подняла руку и влепила Раулю пощечину, от чего он пошатнулся. Но я больше не обращала на него внимания. Даже забыв надеть плащ, я выбежала на улицу, громко хлопнув дверью. Намокла я почти сразу, так как дождь лил очень сильно. Но я почти не обращала на это внимания. Мне нужно найти моего малыша, нужно отыскать его и прижать к своей груди. Только тогда я смогу успокоиться. Боже мой, а если с ним что-то случилось?! Глупые мысли одна за другой приходили в мою охваченную страхом и волнением голову, я бежала по кварталам, изо всех сил крича и зовя своего сына…
POV Эрик.
Я проворочался всю ночь, и как только я немного задремал, вдруг раздался оглушительный раскат грома, заставивший меня подскочить. Ворча и зная, что больше не усну, я накинул на плечи халат. Было достаточно прохладно.
Я начал ходить туда-сюда по дому, вслушиваясь в шум дождя за окном. Вдруг я услышал, что что-то капает. Кап… Кап… Кап… Мне понадобилось пару минут, чтобы понять, откуда этот звук. Моя крыша протекала. Подставив ведро, чтобы не залило пол, я снова начал расхаживать по своей спальне. Спать совсем не хотелось. Вдруг в мою голову пришла довольно-таки неплохая мысль: почему бы, вместо того, чтобы сидеть в доме, нельзя немного прогуляться под дождем?
Я надел маску, свой неизменный парик, а затем взял зонт. Я нашел его в одном из заброшенных домов. Он был еще довольно-таки новым, не потрепанным.
На улице и вовсе было холодно, а сквозь густой и влажный туман был едва различим свет фонарей. Ливень прозрачной стеной из тысячи капелек воды падал на тихие улочки, растекался по асфальту. Я остановился и убрал зонт, а затем поднял голову вверх, позволив дождю омывать свое лицо.
Ночь - лучшее время для прогулки, поскольку в это время никого нет, все сидят по домам возле зажженных каминов, читая книги или проводя время вместе со своей семьей. У меня же никого нет: ни семьи, ни дома, который бы я любил. Только ночь и дождь.
Кругом тихо, только слышен стук капель по асфальту и по крышам. Мне очень нравилось именно такое время суток и такая погода. Ночь и дождь давали мне возможность немного побыть самим собой, не прячась и не страдая от своей безобразности.
Я медленно прогуливался по узким и тихим улочкам, как вдруг, проходя мимо давно забытого пляжа, услышал какой-то шум. Остановившись, я прислушался, вглядываясь в непроглядную стену дождя. Ничего не было видно, так как везде был только туман. Серый, густой и влажный. Он заползал за отворот моего пальто, заставляя вздрагивать от холода. Я поежился. Никого здесь нет. Разве разумный человек оставался бы на улице в такую непогоду?