У любви семь жизней
Шрифт:
Вчетвером покатили на Кутузовский проспект к Андрею. Праздновать девятое мая и продолжить знакомство.
Добросовестная Наташа на всякий случай уточнила у скисшей подруги — не изменился ли их план? Получив лицемерное подтверждение и благословение от криводушной Леры, приступила к незамедлительным действиям.
Подсела ближе к Маркову, во всю ширь распахнула бездонные голубые глаза, принялась одаривать его ласковыми взглядами, смеяться и поддерживать шутки. Пригласила на медленный танец.
Давид расцвёл. Со всем
Как-то незаметно получилось, что через несколько минут после начала общения они разделились по парам. У Маркова и Наташи завязался общий увлекательный разговор, в котором не участвовали Светлова и хозяин квартиры. Они даже сели, немного отделившись от них, полностью повернулись друг к другу и вполголоса оживлённо беседовали.
У Леры разрывалась и задыхалась душа. Она против воли косилась на весёлую, договаривающуюся парочку и каменела.
Поймала испытующий взгляд Андрея, напряжённо улыбнулась, придвинулась поближе к нему и хрипло предложила:
— Начнём праздновать?
Вредный мужчина неторопливо обвёл лицо подозрительным взглядом и с неожиданным сочувствием поинтересовался:
— Ты сегодня не такая, как обычно. Сама не своя. Что-то случилось? Вы поссорились с Давидом?
Быстро помотала головой и опустила предательски увлажнившиеся глаза, промямлила:
— Всё в порядке… Всё, как и должно быть… Хочу напиться! Поможешь?
— Ого! — Андрей усмехнулся, — Хорошо, помогу тебе в этом. Начинаем?
— Угу…
Лера пила вино как чай… Одну рюмку за другой… Еда в горло не лезла. Голова хмелела и тупела…
Внезапно вспомнила об «Акте приёма-передачи». Чуть покачиваясь, с пьяной загадочной улыбкой, умчалась в прихожую, вынула его из сумки и с силой шлёпнула на стол перед любезничающей парочкой.
Глупо хихикая и подмигивая, объяснила суть самодельного скоморошного документа, пихнула шариковую ручку в руку Давида, тыкнула пальцем в место, где должны стоять их подписи.
Преданная общему делу подруга смотрела на неё с большим испугом, жалостью и удивлением. Марков отсел от Наташи, тяжело облокотился на стол и, втянув голову в плечи, мрачно наблюдал за хмельной гримасничающей девушкой.
Остаток вечера вспоминался перемешанными, несвязными обрывками. Шоу с одним актёром и тремя притихшими зрителями.
Ироничный и сочувственный взгляд хозяина квартиры.
Изумлённый — Наташи.
Смертельно тоскливый — Давида.
Лера не останавливалась, много и жадно пила. Развязно танцевала в центре комнаты, кривлялась, кружилась. Что-то лихо выкрикивала, благословляя их.
И время от времени кидала в новорождённую пару… конфеты!
В общем — была в полном и страшном не адеквате.
В конце концов небрежно закинув нога на ногу, тряхнула волосами, достала
Ахнув, Давид едва успел подхватить девушку и унести в ванну, где она блевала и отчаянно, в голос рыдала над унитазом.
Было мерзко, стыдно и безумно плохо.
Брезгливый чистоплюй Андрей на удивление не истерил, быстро застелил постель во второй комнате, посоветовал уложить девушку. Принёс таблетки и стакан с кипячёной водой.
Трезвеющей после опорожнения желудка головой, Лера услышала, как он вполголоса спросил у Давида:
— Что с ней? Выглядела больной и подавленной. Может, беременна?
Различила горький вздох и смешок Маркова:
— С чего? Мы с ней ни разу не… э-ээ… Короче, она — девочка.
— Обалдеть… — поражённо выдохнул Андрей, — Вы же несколько раз спали у меня! Как так, дружище?!
Через тяжёлые слипающиеся веки наблюдала как Давид, бережно уложив её в кровать, убирал и замывал то, что извергло охмелевшее Леркино нутро. Чистил унитаз, полоскал какие-то тряпки и не пускал в комнату расстроенную Наташу, которая пыталась прорваться и поговорить с расклеившейся подругой.
Целительным бальзамом через израненное сердце пропускала слова мужчины, когда он негромко и спокойно объяснял Иконниковой, что безумно любит Леру и никогда её не бросит… Она — девушка его души.
Было очень радостно и очень больно. Одновременно…
И слёзы душили ещё больше… Всё рушится… Опозорилась… И никак-никак-никак! Не может вытравить из себя эту любовь!
Давид прилёг рядом. Укутал в одеяло, обнял. Прижался губами к волосам, гладил, баюкал и успокаивал опухшую от рыданий девушку.
А слёзы катились и катились — крупные, тёплые, нескончаемые.
— Какая ты ревнивая дурёха… Поверила, что я тебя на кого-то променяю? Спроси у Наташи, мы говорили только о тебе. Она и правда — хорошая, умная девушка. Я просил, чтоб поговорила с тобой, объяснила, что ты совершаешь огромную ошибку, разрывая отношения. Ошибку, о которой будешь жалеть всю жизнь.
Лера, у нас с тобой не существует неразрешимых проблем. Кроме тех жирных и опасных тараканов, которые оккупировали твою неразумную голову! У нас всё будет хорошо, только поверь мне.
Судорожно всхлипывая и вздрагивая, смахивая мокрой ладонью солёные капли, Лера как заклинанье умоляюще шептала в его лицо:
— Ты должен мне помочь… Отпустить. Ты же видишь — у меня никак не получается уйти. Борюсь с собой и схожу с ума от противоречий. Меня разрывает от отчаянья.
Раньше я не могла решиться на близость. Хотела, но боялась. В тот момент ещё верила тебе, ещё можно было преодолеть мой страх. Оставался малюсенький, крошечный шаг. Если б ты был более настойчивым. Чуть-чуть… Это бы решило проблему с моей трусостью.