У любви семь жизней

БризЪ Галина

После небольшого вступления спросил о Светловой.

Уклончиво, не вдаваясь в подробности, Таня ответила, что та хандрит и выглядит подавленной. Знала какую нескончаемую агонию и битву с собственными противоречиями переживает изнурённая подруга.

Марков заинтересовался, оживился, предложил встретиться всем вместе. Втроём. В любой удобный для них день. Попросил, чтоб девочки между собой всё обговорили и сообщили, хотят ли увидеться.

На вопрос почему не звонит напрямую Лере, обиженно огрызнулся, что больше не будет это

делать. Много раз пытался поговорить, но девушка не способна держать себя в руках, заводится с пол-оборота. Постоянно грубит, отказывается что-либо обсуждать и швыряет трубку.

— Да-да, она такая, — рассмеялась Таня, вспоминая взрывную подругу, — Уверена, сейчас Лера хочет увидеть тебя.

Давид скептически хмыкнул:

— Ой-ли? Жду.

Ликующая Мишкина перезвонила Лере:

— Держись крепче, Светлова. Иначе упадёшь! Угадай кто мне позвонил?! — Торжествуя процедила она и услышала, как тонко взвизгнула собеседница.

Лера захлебнулась счастьем. Её разрывало от радости — произошло чудо! Сердце неистово колотилось, готовое вырваться из тесной груди и птицей взлететь в солнечную высоту. Складывала дрожащие ладони в благодарственном жесте, шептала небесам бесконечное жаркое «Спасибо».

К вечеру Марков настороженно перезвонил Тане и надолго закашлялся, услышав её слова. Никак не мог поверить, что Лера согласна встретиться. Несколько раз с недоверием переспросил:

— Не шутишь? Не насильно её тащишь? Не на аркане? Долго уговаривала?

Мишкина умолчала о том, что не только не насильно ведёт подругу и не уговаривала её, а что та, узнав о разговоре, чуть ли, не встала на колени, со слезами умоляла отложить все дела и как можно скорей устроить эту встречу.

Она до головокружения и онемения пальцев боялась, что всё изменится и коварные неведомые силы не дадут им увидеться. Или она просто не доживёт до этого момента.

Татьяна, пользуясь случаем, попутно хотела оценить или продать старинную икону, которую привезла из дома. Давид пообещал, что придёт с хорошим специалистом и они осмотрят семейную реликвию.

Встречу назначили на третье сентября на их излюбленном месте — у памятника Пушкину.

У Светловой начался дикий мандраж. От переизбытка чувств не спала две ночи и почти не ела. Дыхание заходилось от волнения. Ко всему, дурные предчувствия оказались верными. Татьяна срывала встречу. Её, по закону подлости, срочно вызвали на работу из-за заболевшей сотрудницы.

И тут Лера зарыдала… Накрыло горе, потемнело в глазах, зазвенело в голове.

Звонила, умоляла Мишкину подмениться, вырваться на пару часов и поехать на свидание. Приехала к ней на работу, встала у окна, в котором работала подруга и ныла… Заклинала…

Спасти её!!! Если не увидит Давида сегодня, то до следующей встречи точно не дотянет, умрёт прямо сейчас, лопнет сердце или к утру увезут в психушку!

Небо сжалилось над ней, чудо случилось — удалось договориться и подругу на несколько часов подменили.

Но

это досадное событие окончательно выбило из колеи. Девушка ехала в полной прострации, ресурсы психики и организма исчерпали себя. Звуки, цвета погасли. Люди и пролетающие станции метро, переполненные вагоны мелькали нечёткими тенями, потусторонним туманом из другого измерения.

В этом мире существовало и удерживало её только ожидание.

Они пришли первыми. Мужчины немного задерживались и томление добивало и высасывало последние силы. Леру лихорадило, с трудом удерживалась на высоких каблуках. Ноги тряслись настолько, что казалось, окружающим было слышно, как стучат друг о друга костлявые колени и клацают зубы.

Чтоб не упасть и выглядеть спокойной, опустилась на скамейку недалеко от памятника и ждала, наклонив голову, от волнения чуть не теряя сознание.

ОН не шёл.

Наступила тягостная напряжённая вечность.

В какой-то толчковый момент почувствовала жжение на щеках и как осязаемо меняется и затихает окружающая действительность.

Подняла побледневшее лицо и… обмершим взглядом сцепилась со зрачками приближающегося к ней Давида.

Он медленно шагал, колюче прищурившись, не отводя прожигающих насквозь глаз.

На его физиономии застыло странное выражение. Он натянуто улыбался уголками губ и одновременно сурово, испытующе сканировал её.

Каждый шаг, как в замедленной киносъёмке, отдавался вбивающим грохотом в голове и гулкими ударами сердца.

Подошёл вплотную, засунул руки в карманы брюк и безмолвно навис над поднятым к нему неподвижным лицом. Оба вымученно, застывшими глазами в упор смотрели друг на друга.

Пока человек, который стоял рядом не окликнул:

— Алё, Давид, мы так и будем молча стоять?

Тот вздрогнул, оглянулся и вспомнил, зачем пришёл.

Наконец заметил успевшую обиженно надуться от его невнимания Татьяну, наскоро поприветствовал бывшую приятельницу.

И желчно обратился к оцепеневшей Лере:

— Какие люди нас удостоили честью… Надеюсь, тебя не насильно сюда тащили?

Лера отрицательно помотала головой, проглотила ком в горле и хрипло выдавила:

— Я сама захотела прийти…

Губы и подбородок задрожали, она часто заморгала, усилием воли соорудила жалкую улыбку.

Облегчение и эйфория от встречи, как это случалось раньше, не наступали.

Словно иссяк живительный канал, соединявший их прежде. Не было потока поддержки и спокойствия, энергетика Давида не обняла и не укрыла девушку от окружающего мира.

Напряжение и обида перерезали связующие ниточки, которыми срослись их души. Сердце не желало открываться.

Лера ощутила себя несчастной и одинокой.

Не сразу обратила внимание, что он не один.

Рядом стояли старый знакомый Сергей и высокий незнакомый мужчина в очках. Оба красноречиво переглядывались, лукаво и терпеливо наблюдали за ними.