У меня к вам несколько вопросов
Шрифт:
Пока не арестовали Омара, вы боялись, что возьмут вас? О чем вы больше думали бессонными ночами — о себе или о том, что случилось с Талией? Вы благодарили бога за ваше алиби, за то, что болтали со мной, пока закатывали литавры? Вы позаботились, чтобы ваша жена запомнила, во сколько вы пришли домой?
Вы думали о том, как бы все сложилось, если бы вы вмешались? Если бы вы подставились, чтобы спасти Омара? Чтобы добиться справедливости для Талии, которую — я в этом уверена — вы считали, что любите? Это серьезный вопрос, я понимаю. Это разрушило бы ваш брак, вашу карьеру. (Карьеры и браки рушатся и из-за меньшего.) Но
Вы задумывались о том, как в тюрьме проводят досмотр полостей тела? Задумывались, как надзиратели вершат самосуд, выбивая людям зубы за то, что к ним не проявили должного уважения?
Вы пытались представить, как все могло бы обернуться, если бы самый близкий для Талии взрослый в Грэнби проявил мудрость и стал тем, кому она могла бы довериться, тем, кто заметил бы, что она несчастна с Робби, что она не ест, что он злится и давит на нее?
Если бы вы дали себе труд отнестись к этой ситуации по-взрослому и вмешаться, что бы тогда было?
Осталась бы она жива? Вы хорошо спите? Вам снятся сны?
Есть ли в ваших снах прощение?
27
В понедельник утром я забила на безрезультатные поиски в «Гугле» и написала Яхаву вопрос, что произойдет, если на таком позднем этапе обнаружатся новые улики.
«Какого рода улики?» — написал он.
Что ж, в этом и заключалась проблема. Это не было уликой в полном смысле слова. И она не являлась новой. Даже Эми Марч не проявила к ней особого интереса. Я написала: «Скажем так, улика, которая разрушает твердое алиби другого подозреваемого».
«Если обвинение скрыло что-то такое, — написал он, — это было бы нарушением Брейди [83] ».
«Нет, ничего такого. Скорее, если всплывет что-то новое или свидетель изменит свои показания».
Мечтай, мечтай. Даже если бы мне удалось расколоть Майка — а я сомневалась, что там еще есть что раскалывать, — его не было в списке свидетелей, что осложняло дело. Сакина никогда не меняла показаний. А Бет отбыла восвояси и ненавидела меня. Что мне оставалось: выйти на Бендта Йенсена в Дании и спросить, не помнит ли он, кто и в каком порядке пришел к матрасам двадцать семь лет назад?
83
Правило Брейди в судебной практике гласит, что сокрытие стороной обвинения фактов, свидетельствующих в пользу обвиняемого, является нарушением надлежащей процедуры.
Джефф был на связи с несколькими людьми, бывшими на матрасной вечеринке, и планировал провести день, cписываясь с Джимми Скальцитти, и Шипучкой, и одним лыжником по фамилии Кирцман, о котором я помнила в основном, что он громко чихал. Он хотел попробовать выяснить что-то конкретное.
Яхав написал: «Защита еще выступает? Защита еще может вызвать кого угодно. Или, если они уже давали показания, может вызвать их для контрдоводов после обвинения. Что случилось???»
«Ничего такого, — ответила я суше, чем хотела. — Просто интересуюсь».
28
Уточнение: Бет отбыла, но, как я выяснила, недалеко. В «Инстаграме» она выложила фотографию со своим симпатичным мужем
Я просмотрела ее старые фотографии: Бет на пешеходном мостике, муж Бет в смокинге на уличном переходе, дети Бет развалились у нее на кровати, словно их снимали для журнала, что было похоже на правду. На одной фотографии было видно, как прошлой весной ей делали прививку — в голубых глазах над маской стояли счастливые слезы. Я не знала, что искала.
Я не знала, сможет ли она — захочет ли — мне помочь, и понимала, что ее «Инстаграм» никак не приблизит меня к ответам на эти вопросы. Но я должна была попытаться. Если ради этого придется испортить ей выходные, значит, придется испортить ей выходные.
Ольха снова был в суде, но не Бритт — и я доверяла ей. Я позвонила ей и спросила, не отвезет ли она меня в Вермонт. Юридическая изоляция заботила меня в последнюю очередь. Бритт приехала из Смита на своей «киа» и подобрала меня возле «Кальвин-инна».
Пока мы ехали, Бритт сказала:
— Если мы правы… Готова спорить, поэтому Робби и взял с собой семью. Вы так не думаете? Он боялся, что случится что-то подобное. И хочет произвести хорошее впечатление.
Теория Ольхи казалась Бритт, в отличие от команды защиты, вполне убедительной. Они пока не собирались обсуждать это в подкасте, но всегда могли это сделать в будущем, если понадобится.
Поездка заняла у нас два с половиной часа — дороги, когда мы поднялись в горы, все еще были местами покрыты мутным серым льдом.
Я спросила Бритт, не встречается ли она с кем-нибудь в Смите, и она сказала:
— Я еще с Ольхой.
Я была рада, что она смотрела на дорогу и не видела моего ошеломленного лица. Мне почему-то все время казалось, что их обоих привлекают люди своего пола. И ничто в их поведении не намекало, что они пара.
— Вот здорово! — сказала я после затянувшейся паузы. — И сколько уже? Она пожала плечами.
— Наверно, с ваших курсов, в общем и целом. Когда учишься в разных городах, все как-то ни шатко ни валко.
Спрашивать больше показалось навязчивым, и я оставила эту тему. Но я была ужасно рада. Это доказывало, что я вношу в жизнь людей не только хаос.
Бритт сказала:
— У меня был оптимистичный настрой. Даже до того, как вы мне позвонили. Проблема в том, что обычно это плохой знак.
— Понимаю, о чем ты.
Я всегда предпочитала воздерживаться от оптимизма. Но надежда… разве не она помогала Омару оставаться в живых? Убежденность, что ад однажды может закончиться?
Весь день я проникалась надеждой за Омара. Представляла, как он выйдет на свободу ветреным весенним днем. Представляла, как он поселится у своего младшего брата и как брат купит ему новое мягкое постельное белье. Представляла, как он будет есть любую еду, какую захочет. Мороженое, выпечку, прекрасные салаты. Представляла, как он пойдет на массаж, акупунктуру, мануальную терапию, как закурит самокрутку. Представляла, как он будет двигаться в своей прежней манере, словно на пружинах, поигрывая мышцами. Как сядет в машину и поедет, быстро-быстро.