У моря Русского
Шрифт:
— Выслушай меня, отец. Я часто бываю в Кафе и знаю, что туда из Солдайи через горы есть прямой путь. Правда, это очень опасный путь, но зато он в два раза короче.
— Вот это другое дело. Готовься, Демо, в путь сейчас же. Возьми пару лучших лошадей. А мы с Андреоло напишем консулу письмо.
Через полчаса отец созвал сыновей и сказал:
— Послушайте, что мы написали в Кафу. Надо, чтобы вы все знали об этом. Читай, Андреоло.
Андреоло развернул лист и начал читать:
«Консулу Кафы Антониото ди Кабела.
Светлейший и вельможный господин!
Ищем защиты у вас от консула Солдайи Христофоро ди Негро.
Как комендант солдайского консульства ди Негро повинен обеспечить нашу безопасность, а он занят делами прямо противными, и оттого в наших краях завелись разбойники, которые недавно хозяйство наше Скути разграбили, имущество унесли да и людей наших увели немало.
Молим простить нас за письмо, все прочее расскажет вам посланный с сим Деметрио ди Гуаско. Более ничего. Будьте здоровы во Христе.
— Бери это письмо, сынок, и поезжай. Я думаю, ты одолеешь трудную дорогу и приедешь раньше гонца. На это у тебя хватит и силы, и уменья. Но это не самое трудное. Письмо сие без подарка не стоит дырявого аспра, и поэтому ты повезешь консулу подарок, достойный его и нас. Вот, держи кошелек, здесь три тысячи сонмов. Это почти что годичное жалованье ди Кабелы, которое он получает от светлейшего совета. Если ты сумеешь сунуть ему этот кошелек, я буду плевать на все приказы ди Негро целый год и не пущу его не только в Скути, но и в Карагай, хотя тот и находится у него под носом. Но мы не знаем, каков ди Кабела, и ты будь осторожен, сынок. Учти, что по уставу за предложение взятки консулу тебе могут вкатить сотню-другую палок. Будь умен и не промахнись.
Кончета сбросила с себя тяжелое атласное одеяло и легко спрыгнула на ковер. На носках подошла к окну, открыла набранную из разноцветных стекол створку.
Скоро год, как Кончета живет в этом уютном домике рядом с крепостью. Ей все нравится в Кафе, и если бы Антониото по-прежнему любил ее, все было бы хорошо. Но Кончета замечает, как день ото дня остывает к ней сердце консула. Правда, она не очень печалится этим. Ее окружают поклонники, пусть не знатные, не вольможные, но зато стройные и красивые, не то что толстяк Антониото…
Чуть слышно постучали в дверь, вошла служанка.
— Госпожа, — зашептала она, — у порога гость, тот, что из Тасили… молодой.
— Впусти его, Никия. Скажи, чтобы подождал, пока я оденусь. — Кончета довольно улыбнулась: он очень хорош, этот Деметрио из Тасили, черноволосый, черноглазый, пылкий…
К
— Любишь меня, скажи, любишь, Деметрио?
— Конечно. — Деметрио сказал это холодно. Видно было — совсем другим заняты его мысли. — Кончета, ты должна помочь мне. Большое и важное дело ждет меня здесь.
— Помочь? Но что может сделать слабая женщина? Я могу тебя горячо обнять, могу спеть, станцевать. Что же еще?
— Я слыхал, что синьор ди Кабела твой друг.
— Да, мы с ним земляки.
— Так помоги мне передать ему письмо!
— Ты смешной, мой мальчик. И это ты называешь большим делом?
— Да, Кончета. Видишь ли, с письмом нужно передать еще и это, — и Деметрио бросил на стол мешочек из сиреневого бархата. — Здесь три тысячи сонмов. Передать нужно сегодня же. Если можно — сейчас. Иначе будет поздно.
— И юлько-то! Ну, это совсем не трудно исполнить. Я сейчас же пойду к консулу, а ты отдохни. Ведь путь ко мне не близок, ты устал.
Когда Кончета вернулась, Деметрио спал. Кончета тихо прошла в горницу, открыла шкатулку и высыпала в нее четыре горсти звонких кафинских монет. Видимо, не только ради любви к Гуаско старалась хитрая генуэзка.
Часть третья
К МОРЮ РУССКОМУ
Глава первая
С ВЕЛИКОЙ ЦЕЛЬЮ
В тамошнее море впадают русские реки, по берегам коих живет русский народ.
В МОСКВЕ
В Кремле, в княжеских хоромах, печи пышут жаром. А рядом, в палатах, где скребут бумагу гусиными перьями дьяки, писцы и разные мелкие людишки, — собачий холод. Приказной дьяк в книжице, называемой «тепломер», записал: «30 января, пяток. День до обеда холоден и ведрен, а после обеда было буранно. В ночи был мороз непомерно лют».
Молодой боярин Никита Васильев Беклемишев ныне позван к великому князю. С самого утра ждет он государя, но идут часы, а о Никите словно забыли. Беклемишев вспоминает минувший разговор — боярин просился воевать, а великий князь не отпустил. Он посмотрел тогда на Беклемишева ласково и произнес «Молод ты. боярин, ловок и силен. Умен и грамотен к тому же. Дело тебе дам такое — все твои доблести враз сгодятся».
Радуется Никита. Может, как раз про обещанное дело и пойдет разговор. Догадывается боярин — наверное, опять поездка в чужие края. Три года тому, в лето тысяча четыреста семьдесят первое, Никита Беклемишев с боярами творил посольство в Рим. Отбирали для посольства людей не только знатных, но и статных, молодых и лицом пригожих. Никита, кроме этих достоинств, имел еще и другие немаловажные. Прожив немало до сего среди греков и фрязинов, неплохо научился говорить по-итальянски, а греческой речью владел и совсем бойко.