У нас есть мы
Шрифт:
Arina. Не хочу, чтобы это проходило! Я добьюсь тебя, per aspera ad astra – через тернии к звездам…
Как-то раз муж положил перед Аришей распечатку ее эсэмэсок. Его знакомый по дружбе оказал Петру эту услугу, несмотря на то что это вроде бы незаконно. Оказывается, личная жизнь не всегда остается закрытой для посторонних. Кто-то запросто может вторгнуться и на твою частную территорию – это лишь вопрос денег и связей.
– Я развожусь с тобой, – сказал он холодно. – Не хочу так жить. Дочку заберу себе.
– Я не отдам тебе Маргаритку!
– Я подам на тебя в суд. Не хочу, чтобы моего ребенка
– Ты не понимаешь! Она смысл моего существования. Ты прекрасно знаешь, что у меня больше никогда не будет детей после двух внематочных беременностей! А сколько я вынесла, когда носила ее! И потом, у нас ничего не было! Это чисто платоническое чувство! Просто потому, что очень хочется испытывать состояние влюбленности! Ты уже давно не обращаешь на меня никакого внимания. Для тебя я только вещь! Прислуга!
– Ты ошибаешься! Я всегда любил тебя!
– Скажи, как давно ты говорил мне это? Ты вообще разговариваешь со мной хоть иногда? Ты даришь мне цветы только на день рождения и Восьмое марта – вообще не интересуешься, что у меня на душе, чем живу, дышу, что волнует меня и тревожит! Мы с тобой как два чужих человека в коммунальной квартире!
– Я устаю на работе, ты должна понимать.
– А ты не должен понимать, что я живая, что мне нужны твои внимание и забота?
– Это пустой разговор. Уходи и живи как хочешь.
– Я вообще не хочу жить!
– Глупости!
– Давай съездим куда-нибудь вместе в отпуск! Попробуем что-то изменить…
– Посмотрим.
Анне Ариша больше не звонила. Та тоже ни разу не поинтересовалась ее делами, не набрала ее номер. Отношения в семье и дочь вышли для Ариши на первый план, вот только в душе остался какой-то большой черный провал, какая-то безумная всепоглощающая космическая дыра, в которую утекала её жизненная энергия. «Я марионетка, – размышляла она. – Просто кто-то дергает меня за веревочки, чтобы я двигала руками, качала головой, утирала слезы, выделывала различные па. Меня самой нет. А где я? Нигде. Я малюсенький нолик, зеро. Cogito ergo sum – я мыслю, следовательно, я существую. – Какую глупость сказал Рене Декарт. Вот я – мыслю, но не существую. Вот так».
Анна
Clavus clavo pellitur – клин клином вышибают (лат.).
От скуки Ариша начала лазить по чатам и болтать с кем попало. Люди попадались разные: интересные и не очень. Потом вдруг, вроде бы случайно, она познакомилась с девушкой по аське. Вернее, их познакомил Андрей. Ее тоже звали Анной. Это сразу напугало и насторожило Арину, хотя, судя по фотографии, та была совершенно другой. Долгое время они ядовито и ершисто переписывались, стремясь уязвить и уколоть побольнее, буквально ненавидя друг друга, доводя до истерики и виртуальных избиений, пока не поняли, что попались в обоюдную ловушку. День без переписки становился мукой. Анна настойчиво добивалась встречи. Арина не хотела с ней встречаться, слишком сильна была первая рана, еще незажившая, но постепенно в ней росло и крепло желание ощутить свою силу, отыграться за прошлую боль, ощутить свою власть над другим человеком, стать для него богом. Ариша написала стихотворение, соединив двух Анн в единое целое как нарицательный совокупный образ.
Имя тревожно и званно
Гудком паровозным – Анна!
Имя как солнечный свет —
Анна! – но отклика нет.
Звезды мигают – Анна! —
Та, кто во сне желанна,
Та, кто и днем мне ответ —
Анна! – сквозь тысячу
Брось, не тревожься, пустое,
Имя такое простое…
Чувства, слова – банальны,
Буквы твои музыкальны,
Имя сложилось в сонет —
Анна – родная, привет!
Как-то раз Андрей вытащил Аришу в клуб, сказав, что ей надо развеяться и вообще им давно пора пообщаться друг с другом. Посидев полчаса за столиком, он картинно двинул себе кулаком в лоб и трагически сообщил, что ему надо позвонить другу.
– Я на минутку. Тут очень шумно, – бросил он и выскользнул из зала.
Арина задумчиво вертела в руках бокал с вином и смотрела на сцену. Ничего интересного там не происходило. Кто-то кривлялся, душераздирающе фальшивил в микрофон дешевую популярную песенку. Она поморщилась. Тут на ее плечо тихо опустилась чья-то рука, и вкрадчивый голос щекочуще произнес на ухо:
– Привет! Не ожидала?
– Привет, – вздрогнула Арина. Она оглянулась и увидела свою новую SMS-подругу.
– Это сюрприз.
– Я уже поняла.
– Ты не рада?
– Не знаю, это так неожиданно. Хотя – nil admirari – ничему не надо удивляться.
– Твоя любимая латынь? Можно я присяду?
– Конечно. Хочу казаться умнее, чем я есть. Зубрю каждую ночь пару-тройку выражений. Она, знаешь ли, как-то отрезвляет, помогает смотреть на вещи отстраненно, – Арина посмотрела на выход из зала.
– Он не вернется.
– Я так и подумала.
– Рассказывай, как поживаешь?
– Знаешь, ничего нового вроде бы не произошло. За исключением тебя.
– Ты боишься?
– Чего?
– Меня, своих чувств…
– Просто не хочу ничего начинать заново и опять страдать от боли.
– Ты думаешь, будет боль?
– Так всегда бывает.
– Малыш, я полюбила тебя и хочу быть с тобой.
– Нет.
– Да.
– Я не полюблю тебя.
– Тебе только так кажется.
– Давай выпьем! In vino veritas!
– Об этом еще Блок сказал. За тебя, Прекрасная Незнакомка! Вернее, за нас.
Пытаясь прояснить отношения, Арина с Анной дико напились, после чего Арина сама потащила Анну в гости к своей старой подруге и там буквально накинулась на нее, сама от себя не ожидая подобных действий. Безумие охватило обеих, но ночью Арина сбежала домой.
Трое суток повторялось одно и то же, и каждый раз Арина сбегала. А потом уехала на месяц в командировку. На многочисленные звонки, письма и эсэмэски она не отвечала.
Арина
Acta est fibula – пьеса сыграна, всё кончено (лат.).
Она просто поняла, что должна обязательно любить сама, а не позволять, чтобы ее любили. Ведь тогда ты садишься на шею, и становится скучно. Если кто-то подпадает под твое влияние и готов полностью подчинить себя твоим желаниям, то ты невольно становишься тираном. И тебе плохо. Потому что ничего не нужно. Нужно, чтобы кто-то держал тебя на тонких нитях, управляя марионеточными лагами, мучил и заставлял испытывать сладкую боль. Нужно добиваться, замирать, падать и взлетать, но только не быть властелином. Потому что это не то. Совсем не то. «Si vis amari, ama» – если хочешь быть любимым, люби, – говорит латинская пословица. Но любить – это тяжкий крест. Это выбор, когда обязательно что-то теряешь, а найденное может оказаться пустышкой, иллюзией. И человеком правит страх. Страх оказаться в одиночестве. Потерять семью. Она не готова к этому выбору. Еще не сейчас. Позже. Быть может…