У нас с Галкой каникулы
Шрифт:
— Я о нем забыл,— сказал Алеша.— Это мой, он уже старый, но на полном ходу.
Теперь совсем стало здорово, теперь мы даже устраивали велосипедные гонки, и Галка на своем «Ветерке» иногда даже перегоняла Алешу, но, по-моему, он нарочно ей поддавался.
И еще у нас была одна радость — опять появилась белка, и теперь мы уже точно знали: она жила в нашем большом птичьем домике. В тот день, когда мы ее выследили, дед приехал на дачу уже поздно вечером и без бабы Наты. Мы с Галкой уже соскучились по ней и так расстроились, что даже забыли ему рассказать про нашу Соню. И вдруг утром мы услышали:
—
Это кричал дед, и мы сразу догадались, что он увидел белку. Но я сказала Галке с мамой, чтоб они ему ничего не говорили. Пусть думает, что мы ничего не знаем про нашу Соню, ведь так приятно сообщать радостные новости. Мы прибежали к деду.
— Ваша старая знакомая объявилась,— сказал он нам. Мы угадали: дед Володя увидел белку.
Каждый вечер мы с Галкой подолгу стояли у калитки, все высматривали нашу бабу Нату. И вот наконец-то мы увидели, как еще далеко-далеко, в самом начале нашей улицы, появились наши старички. Так иногда называет своих родителей мама. Мы помчались им навстречу. Мы смотрели с Галкой на бабу Нату, так смотрели, что даже забыли поздороваться. Мы думали о девочке Кате и хотели узнать у бабы Наты, что с ней, с Катей. Но Галка только спросила:
— Уже приехали?
Тут баба Ната рассмеялась, а если бы с Катей было плохо, она ни за что бы не стала смеяться. Потом она обняла нас с Галкой и сказала о том, о чем мы побоялись ее спросить:
— У Катюши все хорошо. Сегодня у нас будет пир на весь мир.
Перед обедом мы немножко посидели возле дома на лавочках. У нас было много разных новостей для бабы Наты, но мы молчали. Мы ждали, что баба Ната расскажет нам все по порядку о Кате. Но она не стала обо всем по порядку, она сказала совсем мало:
— Понимаете, девочки... С людьми в жизни чего только не бывает. И горького и счастливого. Но очень-очень редко человек вдруг скажет себе или кому-нибудь другому: «Вот сейчас, сию минуту, я счастлив... Вот это счастье...» Так подумала я, когда сняли повязку с Катюшиных глаз...
ЭТА ЧЕРНАЯ, ЧЕРНАЯ КОШКА
— Жители сказочного королевства, а жители сказочного королевства!
Я стала тормошить маму с Галкой.
— Хватит вам разлеживаться, вон дед кричит, опять у него какие-то новости.
А новость-то была хорошая. У нашей Сони, оказывается, уже давно родились бельчата, и в то утро она вывела их погулять. Прыгать бельчата, наверно, еще не умели, пока они только сидели на крыше своего домика и смотрели, как резвится их мама. Она так носилась по деревьям, прыгала на такие тоненькие ветки, что мне от страха делалось холодно.
Теперь у нас уже было три белки, Путька и дятел Кузя. Белки и Путька любили поспать, а Кузю мама называла полуночником. Уже темнеет, мама нас в постели загоняет, а из круглого окошка Кузиного домика все еще торчит его длинный нос.
— Наработался наш доктор,— сказал нам про него дед Володя,— никак отдышаться
Дятлов называют лесными докторами, потому что они лечат деревья, выдалбливают из них разных вредных насекомых. Так нам дед Володя сказал, он у нас любит говорить о птицах. Он, наверно, целыми днями мог бы сидеть в саду да слушать их. А как он заступается за птиц, будто за людей. Вот не нравились мне сороки. Может, потому, что повадились они на нашу крышу-кормушку, маленьким птахам житья от них не стало. Но дед говорит, что эти сороки просто загляденье. С каким вкусом они одеты, говорит дед, как красиво и плавно взлетают. А раз Галка сказала, что воробей не поет, а чирикает. Все чирик да чирик, одно и то же, одно и то же.
— А ты к ним получше прислушайся,— сказал дед.— Чирикают-то воробьи по-разному. Светит солнце, небо доброе, синее, совсем как глаза у вашей бабы Наты. И воробей радехонек, головкой вертит, ножками переступает, будто пританцовывает. И чирикает звонко, весело. Так и хочется ему подчирикнуть. А когда день неприютный, серенький, и воробей чирикает скучно, жалобно. И тут уж совсем не тянет ему подчирикнуть.
Очень нам нравилось наблюдать за нашим дятлом Ку-зей. Постучит он, постучит, потом вскрикнет и летит на другое дерево.
— Поняли о чем он сказал? — спросил нас как-то дед Володя.
— Я поняла,— быстро, чтоб обогнать меня, ответила Галка.— Ему скучно одному, вот он и зовет других дятлов. «Летите все сюда,— кричит наш Кузя,— здесь сколько угодно разных жучков да червячков. Я вас не обманываю».
Мне понравилось, как Галка придумала, деду тоже понравилось. Только, сказал он, так, наверное, кричат добрые дятлы, которые думают не только о себе, но и о других. А наш Кузя что-то совсем испортился. Жадничает, злится, прямо коршуном кидается на дятлов, которые залетают в наш сад.
Мне не хотелось слышать о нашем Кузе плохие слова, и я сказала:
— Тогда он вот о чем кричит: «На этом дереве я уже уничтожил всех вредных букашек. Ура, лечу на другое!»
Мы по-прежнему кидали на крышу сарая хлеб, крупу, а для белки и бельчат орешки, абрикосовые косточки. Из окошка мы часто наблюдали, как ведут себя на крыше разные птицы. Однажды в нашу столовую прилетел дятел и с тех пор стал прилетать сюда часто. Прежде мы никогда его там не видели и очень удивились. Птицы тоже, наверно, не привыкли обедать вместе с дятлом. Даже большие нахальные сороки, которые всегда всех расталкивали, вежливо отходили на край крыши. Клевал дятел только хлеб. Поклюет немного, возьмет в клюв кусочек побольше, вскрикнет и — скорее к себе в домик. Рассказали мы об этом Алеше. Тетя Маша была в отпуске, не как наша баба Ната, а по правде, и теперь Алеша часто приходил к нам.
— Понимаешь,— сказала я ему,— раньше он никогда не ел хлеба.
— Ну и напрасно,— ответил Алеша.— Хлеб — это самая вкусная еда на свете. Только вот почему он носит хлеб в свой дом?
— Почему-почему? — сказала Галка.— На зиму запасает, вот почему, белка-то сколько всего запасает — даже грибы сушит, даже маленькие яблочки с деревьев ворует. Колятка сам видел.
— Белка — другое дело, белку нечего с дятлом равнять, ей зимой туго приходится. А дятлу что, он и зимой деревья долбит. А как вы думаете,— спросил Алеша,— может, у вашего дятла малыши есть?