У нас с Галкой каникулы

Печерникова Татьяна Алексеевна

Я сказала тете Маше: «Спасибо, придем». Так полагает­ся отвечать, когда тебя приглашают в гости. А Галка ниче­го не сказала, она просто повернулась да пошла к калитке. И всю дорогу сердито бормотала:

— Нужны нам ее пироги с черникой, ходи потом с чер­ным ртом. Наша баба Ната еще лучше пироги печет. Наша баба Ната весь отпуск ездила больных гладить, даже операции делала. А эта тетя Маша все время дома, все время дома.

Галка, если обидется или рассердится на кого-нибудь, все скворчит и скворчит, как масло на горячей сковородке.

А когда я обижусь, все молчу и думаю, молчу и думаю.

Мама заметила, что мы ходим скучные.

— Ну, что у вас там случилось, выкладывайте все по порядку,— велела она нам.

Я только пожала плечами, а Галка тут же все выпа­лила.

— На что же вы, чудаки, обиделись! — удивилась ма­ма.— Тетя Маша о вас же заботится, хочет, чтобы вы на­последок хорошенько отдохнули, а вы напридумали раз­ной чепухи.

Тут я тоже заступилась за тетю Машу:

— Она очень хорошо к нам относится. Она приглаша­ла нас почаще приходить к ним в гости.

Но мама сказала, что на нашем месте не стала бы осо­бенно надоедать людям. Отпуск бывает один раз в год, и тете Маше, наверно, хочется провести его в своей семье.

Мне от этих слов стало совсем грустно.

— А Алеша, он что, тоже своя семья? — спросила я.

— Не умничай,— ответила мама,— ты же прекрасно знаешь, что Алеша очень близкий им человек.

Баба Ната каждый день спрашивала нас про Дмитрия Ивановича. Мы с Галкой наперегонки рассказывали ей, что правая рука у Дмитрия Ивановича становится все силь­нее, что на левой руке уже шевелятся пальцы и Дмитрий Иванович говорит, что она тоже «берется за ум», а про то, что мы не ходим к Дмитрию Ивановичу, мы ей не сказали.

Теперь мы уже обижались не на тетю Машу, мы обижа­лись на Алешу за то, что он ни разу не пришел к нам. Мы все время спрашивали маму, не надо ли еще за чем-нибудь сбегать в магазин, потому что надеялись встретить там Алешу. Однажды нам мама сказала:

— Нет, ничего не надо. Спичек и соли вы натаскали на три года, а если вам хочется увидеть Алешу, возьмите да сбегайте к нему.

— Ну да, он же к нам не идет,— ответила я.— Он те­перь за тетей Машей хвостиком ходит.

— Да пенки с варенья лижет,— добавила Галка.— Он нам тоже не нужен, правда, Наталка?

Я ничего не ответила. Мне Алеша был очень нужен. И по Дмитрию Ивановичу я соскучилась. И по Данилке. Я смотрела, как кувыркаются, скачут по деревьям рыжень­кие бельчата, и мне так хотелось, чтоб их видели и Алеша с Данилкой. Я смотрела на розы, такие красивые, особен­но рано-рано утром с росинками-слезинками на лепестках. И мне хотелось, чтоб их увидели Дмитрий Иванович с Але­шей.

Еще у нас теперь была трапеция. Ее, конечно, сделала мама. Галка все время подтягивалась на трапеции, чтобы вырасти. Алеша и так был высоким, зато если бы он ку­выркался на трапеции, то похудел бы.

Мы встретили Алешу утром. Мы уже купили и отнесли домой молоко, и мама отпустила нас на луг. Алеша опять нарядился в свои клетчатые

штаны. В одной руке он нес из магазина авоську со всякой всячиной, в другой бидон с молоком.

— Ой, здравствуйте! — крикнул он радостным голо­сом.— А я хотел за вами зайти, но подумал, что вы еще спите.

Галка сначала свистнула, потом сказала:

— Ого, да мы уже всех своих зверей и птах накор­мили, и грядки напоили, и сами поели-попили. Мы с шести часов топчемся, правда, Наталка?

Алеша рассмеялся и спросил Галку, где это она научи­лась так лихо свистеть.

— У деда Володи,— ответила Галка,— у кого же еще! Мы теперь с ним в два голоса свистим. Я уж умею «Легко на сердце» высвистывать и «Подмосковные вечера». Пони­маешь, петь я не очень умею, так дед мне сказал: «Тогда давай свисти». Вот так синица свистит.— Галка опять сви­стнула.— Хочешь, тебя научу?

— А я умею,— и Алеша тоже свистнул.

Галка выхватила у него бидон с молоком. Мы не пошли на луг, а пошли его провожать. Алеша рассказал нам, что был эти дни в городе, что скоро возвращаются из экспедиции его родители и они всей семьей поедут к дедушке в Ленинград.

Шли мы еле-еле, потому что много разговаривали, ведь Алеше надо было про свое рассказать, а нам про свое. И всем нам было весело. Мне только не понравилось, что Алеша опять надел клетчатые штаны, он, наверно, немнож­ко подрос, потому что штаны ему стали коротки, и Алеша уж совсем в них казался смешным. Вдруг он будто понял, о чем я думаю, и сказал, что с удовольствием не носил бы эти стиляжьи штаны, которые ему подарила тетя Маша, но боится, что она обидится, уж больно они ей нравятся. Она говорит, что они веселые и немаркие.

Галка хмыкнула:

— Пусть тогда сама и носит эти штаны, а ты в них все равно как шишига пестрая.

— Дура,— крикнула я ей.— Ну, что ты за человек, не понимаю!

А Галка сказала, что дуры в следующий класс с по­хвальной грамотой не переходят.

Недалеко от дачи Дмитрия Ивановича нам повстреча­лись двое мальчишек. Один настоящий Степка-растрепка, волосы во все стороны торчат, в трусах, в грязной майке. А за другим, наверно, мама здорово следит, всё на нем та­кое чистое, наглаженное. Не знаю как Алеша, а мы с Гал­кой этих мальчишек еще никогда не видели. Посмотрели они на нас, а мы посмотрели на них и пошли в свои сто­роны, и вдруг мы услышали, как они кричат:

— Эй, пузан в клетку!

— Девчоночий пастух!

— Стиляга!

Алеша покраснел, но даже не обернулся. Галка подтолкнула его локтем.

— Чего же ты, дай им как следует, чтоб не дразнились.

Алеша поморщился:

— Да ну их, очень нужно связываться!

—Ты что, драться не умеешь, не умеешь, да? Тогда я.— Галка поставила на землю бидон и во весь дух помчалась к мальчишкам. Мы кинулись за ней, но Галка добежала первая и с разбегу так толкнула растрепанного мальчиш­ку, что он упал. Наглаженный мальчишка закричал: