У нас уже утро
Шрифт:
– Никого у меня там нет, – смущаясь и сердясь, ответила Ольга.
Этот разговор, видимо, доставлял Весельчакову большое удовольствие. Трудно было понять, одобряет он Ольгу или подтрунивает над ней.
– Барышня от родного дома на край света бежит, – громко сказал Весельчаков куда-то в пространство. – По линии, значит, энтузиазма…
– А вы не верите в энтузиазм?
Доронин поднял голову. У самого трапа, прислонившись спиной к поручням, стоял тот самый плотный черноволосый человек,
– Нет, отчего же, – поспешно ответил Весельчаков, – бывает. Только место подобрано несоответствующее.
– Место трудное, – согласился черноволосый.
– О чём и разговор.
– Вот что, – сердито сказала Ольга, – перестаньте меня запугивать! Я трудностей не боюсь, еду не на курорт…
Доронину показалось, что ещё одно слово – и она расплачется.
– Извиняйте, извиняйте, – все так же поспешно заговорил Весельчаков, – я ведь все это в шутку. А вы чего же у трапа-то стоите? – обратился он к черноволосому. – Не знаю, как вас по имени-отчеству.
– Григорий Петрович.
– Присаживайтесь, Григорий Петрович, – с преувеличенно вежливой улыбкой сказал Весельчаков, – в ногах правды нет. А ну, подвиньтесь, друзья-товарищи, дадим Григорию Петровичу место…
Он засуетился, передвигая ящики и мешки; Григорий Петрович подошёл и присел на свой чемоданчик.
– Я что хотел выразить? – продолжал Весельчаков, – Хотел сказать, что трудно женщине в таких местах. Туда такие, вроде меня, нужны, стожильные, во всех морях-океанах просоленные.
– А сердце? – серьёзно спросил Григорий Петрович.
– Что сердце? – недоуменно переспросил Весельчаков; у него был такой вид, точно он с разбегу наткнулся на неожиданное препятствие.
– Сердце тоже просолили?
– Это… как же понимать? – растерянно спросил Весельчаков.
– А так, что на одних жилах не вытянете, – сказал Григорий Петрович. – И ста жил не хватит. Сердце тоже потребуется. А солёное – оно не годится!
Весельчаков обиженно умолк.
Наступило молчание.
– А вы, видать, человек, бывалый, – с едва уловимой иронией вполголоса сказал Григорий Петрович.
– И-эх! – обрадовался Весельчаков. – Я, мил друг, в таких местах бывал!… Я этот Сахалин моментом освою! – Он хитро подмигнул.
– Тоже по линии энтузиазма едете? – сдвигая густые брови, спросил Григорий Петрович.
Весельчаков насторожённо взглянул на него.
– Еду по призыву партии и правительства, – коротко ответил он. – Рыбку удить.
– Ясно, – сказал Григорий Петрович.
– Я вам по-честному скажу: жидковатый народ туда едет, – понижая голос, снова заговорил Весельчаков.
– Что значит «жидковатый»? – резко спросила Ольга,
Весельчаков медленно всем телом повернулся к ней, улыбнулся и подчёркнуто миролюбиво ответил:
– Жидковатый-то что значит? Ну, одним словом, хлипкий народ. Я уж его обсмотрел. Все больше с южных морей. Северного опыту нет. Ох, и дадут им там жизни!…
– Кто же это даст им жизни?
– Стихия! – ответил Весельчаков, иронически пожимая плечами.
– Вы это говорите так, словно радуетесь неопытности людей, – неприязненным тоном сказала Ольга и отвернулась.
Весельчаков искоса глянул на Григория Петровича и замолчал.
Доронину несколько раз хотелось вмешаться в разговор. В душе он осуждал не только неприятного ему Весельчакова, но и Григория Петровича, который удивлял и даже возмущал его своим спокойствием. Прежний Доронин, конечно, не удержался бы и со всей горячностью обрушился бы на Весельчакова. Нынешний же Доронин, с безучастным видом посматривая на собеседников, продолжал перелистывать книгу Дорошевича.
«В глубине Сахалина, – читал Доронин, – таится много богатств. Могучие пласты каменного угля. Есть нефть. Должно быть железо. Говорят, есть и золото. Но Сахалин ревниво бережёт свои богатства, крепко зажал их и держит. Вот что такое этот остров-тюрьма. Природа создала его в минуты злобы, когда ей захотелось создать именно тюрьму, а не что-нибудь другое…»
Он оторвался от чтения, почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд.
– А вы, видимо, едете на Сахалин в командировку? – обратился к нему Григорий Петрович.
– Почему вы так думаете? – резко сказал Доронин.
Несмотря на доброжелательный тон, которым Григорий Петрович задал свой вопрос, Доронин невольно почувствовал себя задетым.
– Хотя бы потому, что вы не принимаете участия в нашем разговоре. Судя по всему, проблема Сахалина не слишком вас занимает.
– Скажите пожалуйста какая проницательность! – иронически сказал Доронин. – Вы, вероятно, считаете, что этого типа, – он кивнул в сторону задремавшего Весельчакова, – очень занимает проблема Сахалина?
– Нет, – улыбнулся Григорий Петрович, – по совести говоря, я этого не считаю.
– И то хорошо, – сказал Доронин и углубился в чтение.
Григорий Петрович помолчал.
– Что вы читаете, если не секрет? – снова обратился он к Доронину.
– «Сахалин» Дорошевича, – ответил Доронин уже более миролюбиво. – Разные там страсти-мордасти.
– Ну и как, действует?
Вопрос был задан с прежним добродушием, но Доронину опять почудилось что-то, задевающее его.
– Как вам сказать, – с вызовом посмотрел он на Григория Петровича. – Сильно написано!