У нас уже утро
Шрифт:
Доронин покраснел.
– Допустим, что я вела бы себя иначе, – продолжала Ольга, – так, как могла бы, по-вашему, вести себя та девушка на пароходе. Что бы вы сказали на это?
Доронин молчал.
– Вы первый сказали бы, что такие на Сахалине не нужны. Тогда, на пароходе, вы ведь чуть-чуть мне это не сказали. А теперь я прихожу к вам и делаю то, что должна делать. А вы относитесь ко мне как к надоедливой мухе. Нехорошо это!
«Она права, – думал тем временем Доронин, – действительно я веду себя, как типичный бюрократ». Но
– А знаете, почему вы так ко мне относитесь? – не унималась Ольга. – Вам кажется, что только то дело, которым вы занимаетесь, заслуживает уважения, а моё дело – так себе, чепуха. Это эгоистично так думать!
Ольга стояла уже у самой двери в своей порядком потрёпанной московской шубке, заложив руки в косые карманы и вполоборота повернувшись к Доронину.
– До свиданья! – сказала она и вышла.
Доронин догнал её уже на лестнице. Он сам не знал, почему его угрюмое настроение так быстро сменилось весёлостью.
– Здорово вы меня проработали, – смущённо заговорил Доронин, – и главное – по заслугам. Мне и в самом деле казалось, что вы нас недооцениваете…
– Как же так можно? – горячо перебила его Ольга. – Ведь если вы не будете уважать труд других людей, у вас никогда ничего не получится.
– Ну ладно, ладно, – извиняющимся тоном сказал Доронин. – Вот чаны вы посмотрели, а в дома заглянуть не хотите? Мы тут кое-что построили…
– Новые дома?
– Дома – это слишком громко сказано. Так, хаты… Посмотрим?
Ольга вернулась домой под вечер.
Она была в прекрасном настроении и чувствовала себя сильной, как никогда. Шутка сказать – ей удалось победить Доронина. По совести говоря, она порядком струсила, когда начала отчитывать его. Ведь он мог просто оборвать её.
Но Доронин не только не оборвал её, а, напротив, покраснел, как мальчик, смутился и потащил её осматривать новые дома…
Ну и правильно сделал. Пусть бы только попробовал…
«А домики они построили замечательные, – думала Ольга. – И Доронин прекрасный человек, только с ним надо уметь разговаривать. Как настойчиво он советовал обратить внимание на чистоту в домах, даже под кровати просил заглянуть! И домой отправил на машине…»
Ей вдруг очень захотелось перечитать письмо Астахова. Вернее, Ольге захотелось поговорить с Астаховым, рассказать ему о своей победе над Дорониным. Но это было невозможно. Ольга достала из стола письмо и стала перечитывать его. Она читала письмо и воображала, что разговаривает с Астаховым. Задаёт ему вопросы о его жизни и слышит подробные ответы.
Потом она окинула взглядом свою маленькую комнатку, железную койку, прикрытую домашним шелковистым одеялом, две крошечные японские табуретки, умывальник, прибитый к дощатой стенке, и почувствовала себя несчастной оттого, что она одна и ей не с кем даже поговорить.
А поговорить ей
Ольга достала своё ответное письмо, которое ещё не успела отправить, и решила приписать к нему несколько строчек. Незаметно для себя она увлеклась, и приписка оказалась длиннее самого письма.
На другой день, возвращаясь вечером из амбулатории, Ольга лицом к лицу столкнулась с Венцовым, выходившим из райисполкома.
Она сразу узнала главного инженера, и ей захотелось по-благодарить его за вчерашнюю поддержку,
– Послушайте… товарищ, – обратилась она к нему. – Видите, я даже фамилии вашей не знаю. Вы ведь главный инженер рыбокомбината? Я врач Леушева, была у вас вчера, помните?
Венцов стоял перед ней, высокий, худой. Узкая японская куртка, которую он вновь стал носить, делала его похожим на юношу.
– Конечно, конечно, помню, – приветливо сказал он. – Вы были абсолютно правы. А зовут меня Венцов, Виктор Фёдорович Венцов.
«Какой приятный голос!» – подумала Ольга.
– Спасибо, что вы меня вчера поддержали, – сказала она. – Ужасно самолюбивый человек ваш директор.
– Что правда, то правда, – усмехнулся Венцов. – Однако вы, кажется, настояли на своём. И правильно сделали. Человек, убеждённый в том, что он прав, должен настаивать на своём.
– Ну конечно. А теперь я пойду. Всего доброго, Виктор Фёдорович. – Ольга протянула Венцову руку и через несколько минут забыла о нём.
Но он очень скоро напомнил ей о себе.
Во время очередного приёма в амбулатории Ольга вызвала больного и очень удивилась, когда в кабинет вошёл Венцов.
– Вы? – спросила она.
– Вас это, кажется, удивляет, – с улыбкой ответил Венцов. – Да, это я. Грипп одолевает. Дайте порошков.
– Садитесь, пожалуйста.
У него оказалась небольшая температура.
– Хорошо, что пришли, – сказала Ольга, протягивая ему таблетки. – Отвратительная манера запускать грипп. Три раза в день по одной таблетке. Как дела на комбинате?
– Сейчас затишье, – ответил Венцов. Присев на маленький японский стул, главный инженер, казалось, сложился вдвое.
Ольге хотелось поговорить с ним, в этом человеке было что-то от её мирного городского прошлого, но в коридоре ждали больные, и Венцову пришлось уйти.
Он явился к Ольге через несколько дней, вечером, когда она сидела у круглой японской печки, в которой весело потрескивали дрова.
Ольга и удивилась и обрадовалась в одно и то же время.
– Извините меня за вторжение, – вежливо сказал Венцов. – По пути к вам все подыскивал причину, но так и не нашёл. Мой грипп давно кончился. Честно говоря, я пришёл просто так. Ну, в гости, что ли…
Он улыбнулся, но глаза его сохранили при этом грустное выражение.
– Что ж, садитесь, – сказала Ольга, все ещё не зная, как ей отнестись к этому неожиданному посещению.