У нас уже утро
Шрифт:
– Веруня, умываться! – крикнул Висляков, снимая ватник и шапку.
Вера повернулась на одной ноге, подпрыгнула и скрылась. Через минуту она возвратилась с кувшином и стала поливать отцу, склонившемуся над белым эмалированным тазом. Потоки чёрной воды полились между пальцами Вислякова, а он, фыркая и захлёбываясь, говорил:
– Понимаешь, директор, не дают вовремя платформы. Все на японцев ссылаются – подвижного состава мало! А почему я на японцев не ссылаюсь?
Вера вылила на руки
– С японцами тут покончено, ну и довольно о них вспоминать, – продолжал он. – Мы добычу разворачиваем, я уже три телеграммы от министра получил…
Вера принесла полный кувшин, и в таз потекли новые потоки чёрной воды. Постепенно цвет её стал меняться, и наконец вода стала прозрачной.
Висляков повернулся к Доронину, и тот увидел знакомое лицо с желтоватой, точно дублёной кожей, на котором топорщились чёрные усы. Казалось, Висляков держит во рту два куска угля.
Подхватив Доронина под руку, он повёл его в дом.
– А я к тебе в гости приехал, можно сказать, на экскурсию, – сказал Доронин, чтобы предупредить возможные вопросы.
– Ну и хорошо, – скороговоркой заметил Висляков и снова принялся ругать железнодорожников.
– Байбаки, черти! – кричал Висляков, и усы его при этом укорачивались, точно он сжёвывал два куска угля, которые держал во рту. – Ведь как будто обо всём договорились, график подачи угля выработан, подписан, а тут – на тебе, пожалуйста! Сваливай уголь, пусть выветривается!… Ну, чего ты зубы скалишь, директор?
– Да так, – улыбаясь, ответил Доронин, – послушать тебя, так покажется, что мы не на острове сидим, а где-нибудь близ железнодорожного узла Липки. Не Донбасс же у тебя тут?
– А мне плевать, что остров! Что я, Робинзон, что ли! Почему не Донбасс? Земля советская? Уголь есть? Шахты имеются? Шахтёры рубают? Какая же разница?!
Висляков расправил усы и уже тише сказал:
– Ты извини, Доронин, что я кричу. Совсем ошалел. Будто не тебя, а начальника станции вижу. Он мне говорит: «Сейчас период особый, шторма»… Ах он сукин сын, капитан дальнего плавания! Будто его вагоны по морю плавают.
– Так он заносы имеет в виду, – попробовал защитить начальника Доронин.
– «Заносы»! – пробурчал Висляков. – Вот я телеграмму министру грохну, будет ему занос! Да чего же ты стоишь? Садись!
Он чуть подтолкнул Доронина к дивану, а сам подошёл к буфету, отворил дверцу и начал там что-то искать.
Затем он пошёл к столу, неся в руках тарелку, на которой позванивали друг о друга две большие, доверху налитые рюмки.
– Настоящая московская, – сказал он, подмигивая, – золотой запас!
Доронину нравилось, что хозяин
– Теперь следует главное, – вполголоса сказал Висляков и вдруг крикнул:-Веруня!
В дверях появилась Вера.
– Вот какое дело, Веруня, – смущённым тоном начал Висляков, крутя ус. – Сама понимаешь, гость приехал. Ты уж организуй закуску.
– Рыбки? – поспешно отозвалась Вера.
– Ну что ты, Веруня! – укоризненно сказал Висляков. – Рыбного директора рыбой кормить?
– Каши тогда разогреть? – с готовностью спросила девочка.
– Веруня!…
– Что, папа?
– Ну… Вера!…
Она усмехнулась и исчезла, а через минуту появилась с тарелкой, на которой лежали два свежих огурца. Молча поставив тарелку на стол, девочка вышла из комнаты.
Висляков взял ярко-зелёный, чуть покрытый пухом огурец, а другой рукой поднял рюмку.
– Будем здоровы, директор! Они выпили.
– Ну, что ж, рассказывай, – аппетитно хрустя и оглядывая огурец со всех сторон, сказал Висляков. – Как у тебя морские дела?
Но едва Доронин раскрыл рот, как Висляков, хитро прищурившись, спросил:
– Слушай, директор, а что это за слава о тебе по острову идёт?
– Какая слава? – насторожился Доронин.
– Объявился, говорят, на Сахалине морской царь, этакий Нептун с западного берега. «Сильна, говорит, моя держава», – и раздаёт флот колхозам.
Доронин рассмеялся:
– Что верно, то верно. Мы получили новые суда и часть из них отдали колхозам.
– Вот ты какой! – не то удивлённо, не то осуждающе покачал головой Висляков. – Может, и мне помощь окажешь?
– А нуждаешься?
– Нет, – покрутил головой Висляков, – уж как-нибудь сами обернёмся. Да и чего нам помогать? Нам вся страна помогает.
– Тебе и Донбассу, – пошутил Доронин.
Но на Вислякова эта шутка оказала неожиданно сильное действие.
– Чего Донбасс?! – стукнув кулаком по столу, крикнул он. – Чего ты меня второй раз Донбассом дразнишь? То Донбасс, а это Сахалин. Понятно? Да знаешь ли ты, что тут за уголь?
– Уголь как уголь, – с трудом сдерживая улыбку, равнодушно отозвался Доронин.
– «У-уголь», – передразнил его Висляков, – много ты знаешь! Это раньше господа капиталисты смотрели на сахалинский уголь как на бросовое дело. Ну, а кое-кто иначе смотрел. Американцы в конце прошлого века восемь раз концессии выпрашивали. Отказать-то им ума хватило, а вот самим наладить добычу – кишка была тонка.
Висляков встал, прошёлся по комнате и, подойдя к окну, откинул занавеску. Вдалеке возвышались чёрные угольные сопки. Некоторое время Висляков молча смотрел на них, потом опустил занавеску и с горечью сказал: