У нас в Заримании
Шрифт:
Проголодавшееся семейство после непременной молитвы взялось за мясо с усердием.
Сидевшему по правую руку от хозяина, Николаю на тарелку положили самые аппетитные, дымящиеся и истекающие соками куски.
В опустевшее блюдо в густой соус сыновья Герта макали куски ноздреватого серого хлеба наперегонки под неодобрительное ворчание отца.
Потом хозяйка принесла запеченных на углях рыбин.
Самую большую поднесли гостю. Все запивалось зимним пивом, которое сам Герт разливал из запотевшего высокого
Солан сидела напротив и глаз не сводила с гостя. Белый, накрахмаленный чепчик закрывал ее волосы и лицо по контрасту казалось смуглым, а может быть из-за желтого света свечей? Сегодня она была чудо как хороша и влюбленные взгляды ее совсем не мешали Николаю с аппетитом поглощать все что выкладывалось на тарелку.
Сунув украдкой руку под куртку, он расстегнул ремешок на штанах. Иначе все вкусности не уместились бы. Когда покончили с рыбами, Солан сбегала в кладовую и принесла пудинг,а ее мамаша водрузила на стол блюдо с румяными ,пахучими пирожками.
– Моя хозяйка как знала, что будет гость и наготовила всего.
– Похвастался Герт, лаская взглядом жену.
– Все очень вкусно, так в старом городе никто не накормит!
– отозвался Николай.
"Меня, получается сегодня ждали? Не так уж все спонтанно вышло."
– В доме Гарра, небось, всякие вкусности подают на серебре?
– спросила жена Герта, подсовывая на тарелку Николая пару пирожков.
– Так, ничего особенного. Им до вас далеко.
Быстро насытившись, сыновья Герта немедленно испарились из столовой комнаты. Хозяйка унесла посуду на кухню .
За столом остались только Герт и Солан.
Герт допил из кружки эль, вытер усы рукавом.
– Ночь на дворе, Николас. Оставайся у нас.
Николай пожал плечами. Он осоловел от еды и эля. После дневных катаний ныли ноги и горело лицо в тепле. Тащится по льду в старый город в темноте не хотелось. Зимний эль ударил в голову. Хотелось усесться в то уютное старое кресло у очага и просто глядеть на огонь, пока поленья не превратятся в серый пепел.
– Солан, отведи Николаса в его комнату.
– Да, отец.
– Доброй ночи, Николас.
– И вам того же.
Солан с фонарем шла впереди, а Николай за нею. Они поднялись по деревянной лесенке, прошли коридором, вырубленнм в скале и потому довольно прохладным-дыхание с губ стекало облачком пара.
Солан отворила дверь, пропустила Николая вперед.
В комнате было не холодно, но и не жарко. Окно ,узкое ,под самым потолком ,закрыто ставнями и обросло бахромой инея. Пахло душистыми травами, пучки которых были развешены на деревянных стенах, под потолком. Напротив окна, ближе к стене кровать белеет простынями и пуховиком, которым вместо одеяла любят накрываться в Норведене. Перина снизу, перина сверху. Норведенский бутерброд…
Громыхнула
Поставив фонарь на полку, Солан сняла белый чепчик и распустила волосы по плечам.
– А-а?
– Ты всегда такой робкий с девушками , Николас?
Глаза Солан блестят и кажутся больше чем обычно.
Она шагнула вперед и обняла Николая за шею, прижалась к нему животом, бедрами, грудью. Медленно прикрыла глаза, задирая подбородок…
– Чья это комната?
– Моя…-прошептала Солан.
– Ну же….милый…
Он поцеловал ее в неожиданно горячие и тугие губы, мгновенно ощутил ответный поцелуй. Руки Николая сами оказались на талии девушки и даже отправились ниже, сминая толстую суконную юбку.
Толк в поцелуях дочь оружейника знала.
"Что сделает Герт, когда узнает?!"
Мыслишка трусливая билась на дне помутненного похотью сознания и Николай ее успешно прогнал, помогая суетливой Солан снимать многочисленные юбки.
Под периной оказалось тепло из-за заранее там кем-то размещенной глиняной грелки. Грелку Солан спустила на пол и тут же обвилась вокруг Николая руками и ногами, словно вьюн вокруг тополя. Ее ладошки и ступни оказались ледяными, в отличии от раздвинутых горячих бедер.
У нее оказалась удивительно бархатистая нежная кожа на спине и боках, мгновенно покрывшаяся мурашками …
97.
……Кисло пахло блевотиной и ныл желудок. Несчастная и голодная Маша лежала, зарывшись в солому для тепла и ждала появления симптомов отравления: болей, тошноты, судорог.
Время текло, но желудок успокоился, а голова прояснилась.
"Я вовремя все выкинула? Вот же мразь конченая это земляк!"
Думать о своем будущем не хотелось. Ясно же что ничего хорошего….
Если дель Вин не возьмет цитадель….нет…лучше об этом не думать!
Она уже начала дремать, когда над ямой опять появился свет фонаря.
Слуга заглянул через край, посветил фонарем.
– Госпожа?
Маша сделала вид что умерла.
– Госпожа?!
Слуга удалился рысью. Опять стало темно.
"Пусть только сунутся!"
Маша сжала рукоятку меча. Никто не сунулся.
В темной яме на соломе, без воды и еды время идет по-особому. Как густой мед через край…Нестерпимо медленно!
Никто так и не пришел. Она досчитала, раз пять до тысячи и бросила это занятие.
Враги имели терпение побольше, чем она.
"Где теперь мой качок голубоватый?"
Маша вспомнила Николая и загрустила.
"Дура, парень интересный же…и никакой он не гомик!
Спит сейчас, небось, с какой то красоткой мирекской.…Вряд ли он попал в такую же западню…Это я дура! Лохушка!".
Маша потерла кольцо на пальце, прищурилась на голубое сияние.
– Колян, козел, ты тамбовский! Где ты сейчас?!