У порога великой тайны
Шрифт:
Прошло больше десяти лет. Труды Цвета и самое его имя стали забываться. Жил-был профессор, каких тысячи по белу свету…
В 1931 году немецкие исследователи Кун, Ледерер и Винтерштейн, длительное время изучавшие каротиноиды, достигли, наконец, успеха — выделили эти пигменты в чистом виде и установили их химическую природу. Каротиноидами тогда интересовались да и сейчас продолжают интересоваться во всем мире. Эти желтые и оранжевые пигменты, широко распространенные в растительном и животном мире (много каротина в моркови, а кожура спелых плодов испанского перца содержит
Понятно, что работа трех немцев, решивших чрезвычайно трудную задачу, привлекла к себе внимание. В таких случаях специалистов прежде всего интересует, как решена задача. Оказывается, с помощью цветовской адсорбционной стеклянной трубки! Тут оправдал себя не только самый метод Цвета. Оправдалось и предсказание Михаила Семеновича относительно каротинов. Цвет считал, что каротины зеленого листа — это скорее всего не индивидуальное химическое вещество, а смесь. Доказать это предположение он сам не успел.
Спустя несколько лет после опубликования работы немцев один японский ученый выделил из пяти тысяч литров мочи 3,8 миллиграмма уроптерина — сложного, богатого азотом соединения, играющего важную роль в организме; а группа немецких химиков добыла несколько миллиграммов подобного же соединения — эритроптерина, — растворив и переработав крылышки миллиона бабочек одного вида.
В этих случаях исследователи имели дело с ничтожно малыми количествами вещества; и во всех случаях успех был достигнут только благодаря применению адсорбционного хроматографического метода. Ведь можно представить, сколько времени понадобилось бы японскому ученому, чтобы выпарить пять тысяч литров жидкости. Да пришлось бы выпаривать при невысокой температуре, так как иначе добываемое из жидкости вещество может измениться.
О Цвете и его методе заговорили во многих странах. Биологи, физики, химики, особенно же представители новых наук, возникавших на стыках между науками старыми, произносили его имя все чаще и с каким-то бережным, почтительным изумлением. К началу сороковых годов число опубликованных научных статей, посвященных хроматографии, перевалило за семьсот. К шестидесятым годам таких работ уже были тысячи.
Происходило воскрешение профессора Цвета из небытия. Без бога, без церкви, без чудес. Воскрешение, даруемое не святому, не постнику, а огромному таланту.
В научных журналах и монографиях, посвященных хроматографическому анализу, замелькал портрет: худое лицо; напряженный взгляд; прямые усы, остроконечная бородка; волнистая шевелюра…
Кто же он? Ботаник? Несомненно. И ботаник выдающийся, сумевший первым в мировой науке получить оба хлорофилла в чистом виде.
Но вот мы открываем сборник, посвященный выдающимся русским химикам и находим в нем очерк о Цвете; вот статья о нем в специальном химическом журнале, еще одна — в книге, посвященной химии нефти и ее переработке… Значит, он и химик?
Многим, очень многим пригодилась хроматография: и ученым разных специальностей, и инженерам, и агрономам. Из лабораторий метод Цвета стал проникать на заводы, на фабрики, где производят пищевые продукты,
Оружие, вложенное Цветом в руки исследователя, — остро, тонко, надежно. В живой клетке биологи с помощью хроматографии обнаружили такие процессы, о которых раньше и не подозревали. Хроматография позволяет выделить из сильно разбавленных растворов редкие металлы, опреснять воду, выделять в чистом, ненарушенном виде гормоны. Когда добывают из плесени пенициллин, то на одном из этапов этого сложного производства обязательно применяют хроматографию, которая позволяет не только очищать и разделять вещества, но и контролировать их качество.
Цвет, почти всю свою сознательную жизнь посвятивший хлорофиллу, изучал только окрашенные вещества, входящие в состав хлорофиллового зерна. Потому он и назвал открытый им метод хроматографическим. Но Михаил Семенович сам писал, что с помощью хроматографии можно разделять также бесцветные, неокрашенные смеси. И это подтвердилось.
В сороковые годы ученым удалось значительно усовершенствовать открытие Цвета. Вместо порошкообразного адсорбента (мел, сахарная пудра, тальк) во многих случаях стали применять листок фильтровальной бумаги. Так родилась хроматография на бумаге, позволяющая делать точнейшие анализы самыми простыми средствами.
На полоску фильтровальной бумаги наносят каплю раствора, содержащего смесь веществ, которые хотят разделить. Затем, высушив пятно от капли, бумагу опускают в растворитель. Он подбирается с таким расчетом, чтобы вещества, содержащиеся в капле раствора, на бумаге растворялись с разной скоростью. Двигаясь по бумаге, растворитель увлекает за собой составные части смеси, и они оседают на листке в разных местах. Теперь остается только проявить хроматограмму, то есть обработать листок бумаги химикалиями, дающими во взаимодействии с разными веществами разные цветные реакции. Листок расцвечивается — каждая составная часть смеси как бы расписывается на нем…
Сотни ученых заняты сейчас во всем мире изучением белковой молекулы. И все они с уважением произносят имя скромного русского ботаника Цвета, ибо успехи в раскрытии тайны белка достигнуты в значительной мере благодаря хроматографическому анализу. Исследуя строение молекулы, ученые имеют дело с ничтожно малыми количествами вещества. А хроматография на бумаге позволяет анализировать миллионную долю грамма. На листке бумаги, заявляет один крупный американский ученый, можно разделить 40 различных пептидов — сложных органических веществ, входящих в состав белка…
Становится ясным, почему адсорбционный хроматографический анализ Цвета оставался в забвении несколько десятилетий. Просто наука начала XX столетия не испытывала острой нужды в таком тончайшем физико-химическом методе исследования, каким является хроматография. Химики привыкли воздействовать на вещества огнем и высоким давлением, щелочами и кислотами. До поры до времени науку еще устраивали такие методы. Потому и пренебрегали хроматографией. Знакомясь с этим методом поверхностно, не вникая, отделывались общими фразами: