У реки Смородины
Шрифт:
До назначенного часа оставалось немало времени, и Иван отправился в свою комнатушку. Каравай увязался за ним.
– Мне требуется отдых. Покушение не прошло даром, – пожаловался Хлеборобот и сомкнул поджаристые веки.
Спустя минуту колобок начал ритмично подхрапывать, чмокая губенками.
Чтобы не заснуть, Старшой решил развлечься чтением белибердовой газеты, которая, как выяснилось, еще и дубовые столы сокрушала. Он уселся на кровать, раскрыл наудачу разворот и прочитал кусок исторической статьи: «По одной
Недоверчиво хмыкнув, дембель перевернул лист и попал на рекламу. Здесь он увидел большую, в целую полосу, фотографию картины «Иван Грозный убивает своего сына». Чуть в стороне зависла пачка рекламируемых сигарет отечественного производства. Еще выше красовался слоган:
В гневе я стRUSSIAN!
Реклама разбудила в парне желание покурить. Давненько он не смолил, с самого злополучного утра, когда произошла драка в тамбуре. Привыкания у Ивана не выработалось, но иногда организм все же просил порцию никотина. Пожалев о пачке, оставленной в дембельском чемодане, Старшой более пристально рассмотрел репродукцию.
Царь-сыноубийца напоминал дембелю кого-то недавно виденного. Но кого? Емельянов лег на спину, подняв газету на вытянутых руках, и мгновенно все понял. Его тезка, бешено выкативший глаза, был вылитый Злодий Худич с фрески в уродском зале.
Окровавленный сын Грозного тоже имел знакомые черты, но, сколько Старшой ни силился, не разгадал, кто же это такой.
– А я был прав, – пробормотал Иван. – Газетка не такая шизовая. Что-то она пытается подсказать, это факт…
Смерть застала воеводу Ярия в его кабинете, где он безуспешно сражался с многочисленными депешами граждан Легендограда. Но доконал его не бюрократический спрут.
Дверь тихонько отворилась, и прозвучали еле слышные шаги. Шуршащий непокорными бумагами воевода их не заметил. Зато чутье старого бойца подсказало ему, что он не один. Ярий глянул поверх стола, заваленного депешами, и густые брови воеводы поползли вверх.
– Ты?.. – изумленно выдохнул ратник, замещающий князя, и в его сердце влетел острый предмет, предположительно, метательный нож.
Убийца, скрытый под черным балахоном, прошел к откинувшемуся на кресло Ярию. Вынул нож, тщательно обтер его первой взятой со стола бумагой.
И удалился.
Емельянову-младшему все-таки не повезло: рука разболелась, распухла и саднила не переставая. Зато он не спал на посту.
Еще удивляло то, что рука пострадала, а грудь ни капельки. Странно, ведь удар каменных лап был более чем сокрушительным. Объяснений чуда не подыскалось, поэтому парень остановился на краткой версии, дескать, хоть в этом повезло.
«Блин, а что делать,
Конечно, после случая со львом охрану внутри дворца утроили, на входе вовсе нагородили мощных баррикад, только Егор не верил в боеспособность ребят в красных кафтанах. Секирой каменного гостя не зарубишь.
Однако этой ночью никто не явился к дверям наследницы княжеского престола. К дичайшему изумлению ефрейтора, тревога поднялась внутри покоев!
На исходе ночи раздался крик Почечуя:
– Покража! Покража! Василисушки нетути!
Егор вломился в почивальню, когда девки-служанки только открыли рты, чтобы подхватить дядькин ор.
В углу догорала длинная лучина, исполняющая роль ночника. Взволнованный Почечуй стоял у пустой постели, служанки, несколько мгновений назад спавшие на полу, сидели и тупо таращились в сторону Василисиной кровати.
– Молчать! – гаркнул ефрейтор. – Спокуха, девки.
Все заткнулись, даже слепец.
Метнувшись в соседнюю комнатку, Егор убедился, что она пуста. Его лоб мгновенно покрыла холодная испарина: «Кажись, попал».
Он медленно вышел к Почечую и девкам:
– Мимо меня она не проходила. Значит, окно.
Служанки стали подскуливать в два голоса.
И тут оно само собой распахнулось, и появилась растрепанная голова Василисы.
– Да тут я, чего переполошились? – громко прошептала девушка и влезла в спальню.
Дядька протянул руки на звук голоса воспитанницы:
– Доченька моя, где ты была? – Почечуй внезапно напрягся, услышав шорох за окном. – И с кем?
В комнату рывком впрыгнул Иван. Отряхнулся, сказал:
– Да со мной она была. Не вопите только. Всю стражу перебудите.
Слепец аж затрясся в негодовании.
– Ты была с этим юношей? Отвечай своему старому пестуну. Ты с ним была?
Последнее слово дядька выделил столь заметно, что всем стало ясно, в каком смысле оно употреблено. А наглый Старшой слегка усмехнулся: ему показалась потешной фраза «старый пестун».
Почечуй повторил вопрос:
– Отвечай, негодница! Была?
– Не серчай. Была. – Княжна покраснела и спрятала глаза за распущенными волосами.
Плечи слепца опали, из глаз полились горючие слезы:
– Бесстыдница! Сколько лет тебя воскормлял, блюл, неразумную, ан упустил… Горе мне! Блудена ты распутная! Змея подколодная. Деточка ты моя… Все зря, все зря!
– Дядюшка, прости! – Василиса заревела вместе с ним. – Не виноватая я!
Дядька-пестун замер, лицо его исказил гнев.
– Почто девку обидел? – грозно спросил Почечуй, безошибочно подступив к Ивану.
– Ни хрена себе, обидел! – сказал Иван. – Она потом еще два раза сама на меня запрыгивала.
– Правда, Василиска? – обратился к княжне воспитатель.