У рыбацкого костра
Шрифт:
Сердце колотилось бешено, во рту пересохло. Только бы не сорвалась! Я, как умела, утомила рыбу и подвела ее к берегу. Первая щука! Моими руками пойманная щука. Так я получила первое крещение спиннингом, почувствовала, что стала настоящим рыболовом. И когда в тот день засунула в рюкзак еще пару щучек, или, как их называли, щурят, тогда я окончательно отдала свою душу дьяволу.
Следующий рейс был на море. Плавали мы, главным образом, около Маарямяэй, где я познакомилась с еще большими рыбами. На этот раз я оказалась среди трех спиннингистов единственной с 5-килограммовой щукой. И как «настоящие» рыболовы ни накаляли забросами свои спиннинговые катушки, счастье им не улыбалось.
Повысив за следующую весну и лето свое мастерство
Пасмурное туманное утро на реке Пирите. Стоим под перекатом «смотрим на стремительную воду, пену и воронки. На рассвете мы видели поднявшийся на поверхность воды большой плавник, - значит, место выбрано правильно.
Тщательный осмотр удилища, лески, катушки - лосось шутить не любит. На втором или третьем забросе вдруг почувствовала, что блесна за что-то зацепилась. Сделала быструю и сильную подсечку - леска вдруг пошла против течения. Быстро подняла конец удилища вверх, как приказали, засунула рукоятку удилища под мышку и прижала катушку ладонью. Вот это был танец! Даже нельзя представить! Сжимая зубы, я заставляла себя быть спокойной и делала все так, как мне все время кричали. Но удилища из рук не отдала. Скоро лосось стал спускаться вниз по течению. Я спокойно пошла за ним по берегу, и около 100 метров ниже по реке мой рыболов вытащил его багориком. Красивый крупный самец. В том, что рыболовы дружелюбный народ, пришлось убедиться еще раз. Меня сразу окружили - откуда их столько взялось?
– и крепко жали мне руку.
И какое чувство было у меня? Это должен каждый сам испытать. Идите и попробуйте, правда, идите! Камень вам в мешок!
‹№ 15, I960)
Перевод с эстонского К. Ю. Реппа
Арвид Григулис
Два рассказа
Вот этому везет!
Поди угадай: что принимать за счастье и что считать несчастьем?
Все началось с ярко-алого, как костер, заката. Солнце полыхало в острых верхушках елей за озером и бросало лучи прямо в широко открытые двери кузницы. Когда Эйдис обернулся к дверям, ему пришлось даже зажмуриться. Но, может быть, не только от яркого света… Там он увидел еще кое-что. Слегка размахивая рукой с какими-то листками бумаги, по тропке неподалеку от кузницы шла девушка. Это была Гунта, продавщица из кооперативной лавки.
Нельзя сказать, что до этой встречи Эйдис не знал Гунту. Нет, он знал ее давно, так давно, что трудно было вспомнить то утро, когда он увидел ее впервые. Она была всегда тут же, рядом, почти столько же времени, сколько он жил на свете. Когда-то Гунта - девочка Гунта - бегала там, внизу, мимо мельницы. С тех пор прошло, пожалуй, больше двадцати лет. Но то, что Гунта очень красива, он понял только в этот час заката. Он долго смотрел вслед, пока девушка не скрылась за ивами у мельницы. За это время железный обод колеса так остыл, что его пришлось вновь положить на угли и раздувать горн. Такая рассеянность не делает чести колхозному кузнецу.
С этого часа Эйдис потерял душевный покой. Сваривал ли он какие-нибудь части или ковал подкову, мысли его то и дело возвращались к Гунте. Все чаще возникала надобность заглянуть в кооператив. Каждый раз, прежде чем перейти дорогу, Эйдис наклонялся над чаном и рассматривал свое темное от загара лицо. Что за несчастье с его льняными волосами: не лежат, как у людей, сколько
– Ой, сыночек, третье ведро на одной неделе! Что с ними делать, на базар, что ли, везти?
– Пригодятся, - буркнул Эйдис и поспешил скрыться в кузнице.
Если раньше при встречах с Гунтой Эйдис перекидывался дву- мя-тремя словами, хотя краснобаем он и не был, то теперь слова вовсе застревали у него в горле. Он только смотрел на нее и вздыхал.
Но лед постепенно подтаивал, и Гунта стала все чаще поглядывать на Эйдиса. Иногда по вечерам, закрыв лавку, перед тем как пойти домой, девушка приближалась к двери кузницы и спрашивала: «Что это кует сегодня кузнец?» Однажды даже попробовала приподнять тяжелую кувалду. Надо ли рассказывать, что чувствовал при этом Эйдис!
Такое поведение Гунты постепенно придало мужества застенчивому кузнецу. Как все это произошло, он и сам не смог бы объяснить, но невозможное совершилось. Однажды в субботу он застал Гунту в лавке одну. Девушка была весела, она откровенно дразнила Эйдиса и предложила встретиться вечером у обрыва Диких Яблонь.
В тот день молот в кузнице пел громче обычного. Если бы кто-нибудь сумел понять его речь, он услышал бы слова: «Любовь! Любовь! Любовь!…»
Иной раз солнце садится - не успеешь оглянуться, а другой раз мешкает, как усталая старуха. В этот раз оно совсем не намеревалось заходить. Казалось, кто-то привязал его веревкой или пригвоздил к небу. Наконец оно все же проявило милосердие и кое-как переползло через озеро. Тогда Эйдис в последний раз ударил по наковальне и пошел умываться.
По берегу вилась утоптанная стежка. Сколько раз Эйдис шагал по ней, направляясь на рыбалку! Однако сегодня твердая глина гудела под его подошвами как-то особенно! Наверно, чувствовала, что идет влюбленный человек. Ну ясно, ведь Эйдис был влюблен - иначе сердце не билось бы так гулко.
Если какой-нибудь, в сущности, не злой человек когда-либо желал, чтобы с земли сгинули все люди, то в этот вечер таким человеком был Эйдис. Пусть исчезли бы хоть на то время, пока он пройдет от кузницы до обрыва Диких Яблонь. Но наши желания не всегда исполняются. По крайней мере, телятник Кирсис никуда не делся - надо же быть такой напасти!
– приплелся на луговину косить вику. Никто другой, а именно Кирсис! Во всем колхозе не было старикашки хитрее. Он-то уж обязательно все приметит и догадается, куда Эйдис, умытый и приодетый, торопится в этот субботний вечер. Душа у Эйдиса ушла в пятки - можно сказать, спряталась в самые каблуки, - и шаги стали неуверенными. Но что поделаешь, конечно заметил!
Кирсис прервал работу. Отвернул косу и, уперев косовище в землю, встал, словно статуя, поджидая парня.
– Куда, кузнец, собрался?
– Эйдис остановился.
– Видно, на рыбалку?
Спасение само шло в руки. Значит, еще не догадался, хотя в голосе Кирсиса уже послышалась приметная усмешка.
– Да, да, на рыбалку!
– обрадовался Эйдис.
– Может, подцеплю у обрыва какого-нибудь шального окунька. На закате хорошо клюет.
– На донки?
– На донки, на донки!
Эйдис уже надеялся, что счастливо миновал Кирсиса. Но тот и не думал продолжать косьбу, а прямиком направился к нему.
– Слушай, это верно, что ты купил в Риге для донок какие-то больно звонкие бубенчики?
– Верно.
– А ну покажи, - Кирсис с косой уже стоял на тропинке, - какие они?
Этого еще не хватало! Рыболов собрался на рыбалку без снасти! Теперь Кирсису все станет ясно.
Чтобы спасти то, что еще можно было спасти, Эйдис ударил себя ладонью по лбу.
– Ну и баранья башка! Вот уж именно: поспешишь - людей насмешишь.
– Тогда валяй за ними! Я еще провожусь здесь немного.