У стен Ленинграда
Шрифт:
— В Ополье.
— Какого черта вам там нужно? Видите, какое там пекло.
— Пакет от генерала Кестера.
— Другое дело. Идите за мной.
Романов не оглядываясь ушел в сторону железнодорожной будки, рядом с которой была построена довольно прочная землянка; видимо, в ней жили немцы контрольного поста на перекрестке дорог. Мотоциклисты соскочили с машин, нырнули под полосатую жердь шлагбаума и рысцой побежали вслед за Романовым. Больше я их не видел.
Из укрытий один за другим выбегали командиры танков, самоходок, хлопотали люди, заводились моторы. Батальон изготовился
Романов, увидев нас, все еще стоявших на дороге, крикнул:
— Ребята! Маскарад окончен. Возьмите свои винтовки, но и автоматы не бросайте, предстоит веселенькое дельце. Два батальона немцев спешат на помощь своим в Ополье. Понимаете?
Найденова я нашел возле пулемета Максимыча. Они устанавливали пулемет на бывшей позиции вражеской зенитной батареи между грунтовой и железной дорогами.
— Сзади немцы! — крикнул кто-то.
В наших боевых порядках произошло замешательство. Бойцы и командиры поворачивались с запада на восток, некоторые перебегали с места на место, отыскивая укрытие для новой позиции. Найденов схватил в охапку, как мешок с соломой, станковый пулемет, вынес его на полотно железной дороги. Мы, не успев по-настоящему рассредоточиться, увидели бегущих со стороны Ополья по одну и другую сторону шоссе немцев. Они на мгновение припадали на одно колено и стреляли в своих преследователей, потом вновь бежали.
— А здoрово им наши в Ополье всыпали, глянь, как драпают, словно на пожар бегут.
Эсэсовцы, яростно огрызаясь, отступали в сторону железной дороги, чтобы укрыться за ее насыпью и задержать наступление русских.
Майор Круглов, выждав, когда гитлеровцы минуют лощину и выйдут на открытое место, подал команду:
— Огонь!
Немцы, услышав за своей спиной выстрелы наших пулеметов и дружные залпы стрелков, охваченные страшной паникой, заметались по огненному коридору. Но где и как враг мог найти укрытие, когда со всех сторон его хлестал ливень метких пуль?
К нам подошли передовые подразделения 456-го полка нашей дивизии. Последний опорный пункт врага на подступах к Кингисеппу и реке Луге был взят.
Круглов встретился с приземистым капитаном с орлиным носом и быстрыми соколиными глазами, спросил:
— Гриша, это ты со своими героями поторапливал немцев из Ополья?
— Я. Спасибо, Виктор, за помощь. Вот не думал, не гадал, что встречу тебя здесь, да еще при таких обстоятельствах!
— На войне еще не то бывает!
Это были минутные встречи боевых соратников на фронтовом пути. Едва успев обменяться приветствиями, они опять шли по разным дорогам, но к одной цели. Позже я узнал, что Круглов с этим капитаном вместе воевал на финском участке фронта.
К вечеру мы подошли к стыку двух рек — Салки и Кихтолки. Остановились передохнуть в непосредственной близости от шоссейной дороги Кингисепп Крикково.
Это были тоже знакомые места! Они напомнили мне о многом: здесь в августовских боях сорок первого года Василий Ершов пулеметной очередью сбил первый вражеский бомбардировщик. Вот и та самая береза на обочине дороги, возле которой плясала камаринскую медицинская сестра Шура под голосистую двухрядку и возгласы боевых друзей, народных
Заботливые руки
Утро тридцатого января… Луч солнца еще не коснулся земли, а лишь позолотил редкие облака, когда в морозном небе появился самолет. Он летел, освещенный яркими лучами солнца, одинокий и прекрасный, как сказочная жар-птица. Это был советский корректировщик-разведчик. На земле — ни звука, ни шороха. Немая, настораживающая тишина. Все ждали начала атаки. Увидя в небе наш самолет, бойцы и командиры затянули потуже ремни, взяли в руки оружие.
Максимов установил пулемет на волокушу, прикрыл маскировочным халатом, слез к нам в воронку. Усевшись рядом с Найденовым, он принялся мастерить самокрутку.
Минута начала боя приближалась. Мы сидели вокруг угасающего костра. Золотистые угольки, будто глаза засыпающего человека, прикрывались нежной пеленой пепла. Ветерок срывал эту серебристую пелену и бросал ее на полы солдатской шинели.
Из глубины наших позиций ударило разом несколько сотен орудий. Над берегами Луги, как бы опираясь о землю, повисла огненная арка.
Перед нами внизу и вверху мерцали и плясали огни выстрелов, разрывов. Наша артиллерия и авиация нацелили свои удары по двум опорным пунктам немцев: Александровская Горка — Сала.
Батальон Круглова залег у берега в промежутке между этими двумя опорными пунктами противника. Перед нами простиралась ледяная гладь.
— Федор, иди сюда! — крикнул Максимыч подносчику патронов. — Гаврилу поранило!
На этот раз немецкий ром сыграл дурную шутку с Гаврилой: он пытался перенести пулеметные коробки в другое место, но упал на ровном месте, где его и нашел вражеский осколок.
Найденов продолжал стрелять.
Река трещала, ломалась, как будто ей стало тесно в своих берегах; ледяные глыбы и фонтаны воды взлетали к небу под ударами бомб и снарядов.
Слева послышались беспорядочная ружейно-автоматная пальба и резкие крики людей. Это бойцы соседней роты первыми вступили на лед.
Наступил и наш черед.
Найденов бежал рядом со мной. Перепрыгивая через ребристые куски льда, мы приближались к левому берегу реки, окутанному дымом. Где-то совсем близко цокали пули, рвались снаряды, швыряя в лица бегущих по льду людей горсти ледяной воды.
Справа, слева, позади звучали выстрелы, слышались ободряющие выкрики командиров. Сердце и мысли были заполнены единственным всепроникающим желанием: как можно скорее уйти со льда на землю и вступить в бой!
Найденов, Максимов с пулеметным расчетом и группа бойцов роты Романова разом выбрались на левый берег реки. Там уже шла рукопашная схватка; слышались тупые удары оружия, выкрики и ругань, одиночные автоматные и пистолетные выстрелы, стоны раненых.
Здесь не было траншеи. Не было и снега. Шла тяжелая, кровавая борьба людей на черном, вспаханном снарядами и бомбами поле.
Полки 109-й дивизии в течение одного часа форсировали реку Лугу, выбили немцев из опорного пункта Сала и прочно закрепились на отвоеванном рубеже.