У темного-темного леса
Шрифт:
Кайден взял оставленное возле меня оружие, застегнул на талии пояс с колчаном, достал из чехла лук, расписанный быками и журавлями Эзуса, воина и покровителя воинов. Придирчиво осмотрел. После вынул тетиву, пропустил сквозь пальцы, проверяя, не отсырела ли? Цела ли?
Убедившись, что снасть в порядке, он зацепил петельку на одном конце тетивы за один из рогов, упер его в землю, и надавив своим весом, согнул тело лука, ловко зацепил еще одну петельку за второй рог. Снова осмотрел свое оружие.
Я смотрела на Кайдена, и едва ощутимая улыбка сама собой касалась
Я люблю то чему учусь, то, чем буду заниматься всю жизнь, зарабатывая себе на хлеб. Мои таланты больше касаются собственно целительства, милостивая Бригита не отмерила мне великого дара к изготовлению снадобий, но я все равно люблю это занятие. И перед тем, как начать готовить очередное зелье, я точно так же придирчиво перебираю свой инвентарь. Чисты ли разделочные доски? Остры ли ножи? Те ли подготовлены пестики и ступки?
Возможно, это не всегда необходимо – ведь далеко не каждому снадобью важно, в какой ступе оно будут измельчено, в дубовой или бронзовой. Но здесь суть в самом ритуале подготовки. Он не только позволяет убедиться, что все в порядке, он настраивает на нужный лад. Приводит в должное состояние разум, чувства и силу. И когда я методично расставляю-раскладываю ножи и мерные ложки, я вся прихожу в нужное настроение. По-моему, в этом есть какое-то волшебство. Магия без магии.
И потому, я сейчас, как никто, понимала Кайдена, совершающего перед началом стрельбы свой собственный ритуал подготовки. Движения его были привычны и размерены. Отточены годами и закреплены многократными повторениями.
Возможно, по отдельности не все эти действия были нужны сейчас для начала тренировки – но все вместе они были лучнику совершенно необходимы. Они дарили ему успокоение.
Я смотрела и радовалась, что не стала давить на него с целью форсировать лечение, хоть и советовал мне директор Паскветэн. Все же, я оказалась права – он и так оттаивает. Уж лучше я так, потихоньку, полегоньку, без рывков. А теперь, глядишь, и веселее дело пойдет.
Кайден ухватил пустую тетиву, и потянул ее: легко, потом сильнее, и до самой челюсти. Захватил несколько стрел, воткнул в землю у ног. Потянул из колчана еще одну стрелу, наложил на тетиву, плавным движением, будто продолжающим предыдущее, натянул ее – и отпустил. Глухо стукнуло – стрела вошла в сухое дерево, там, где вверху раздваивался ствол, ровно посередине, а Кайден быстрым смазанным движением выдернул из земли еще одну…
Вторая, третья и четвертая стрелы вошли в сухостину еще до того, как прекратила дрожать первая, ровной строчкой от развилки вниз, пятая срезала голову поздней ромашке, последняя ушла в обросший грибами, словно бахромой, пень.
– Ты что творишь, хулиган! А вот я тебе! – противным старческим голосом обругал его пень, выдернул из земли корешок, переломил пополам стрелу и, ловко перебирая высвобожденными гибкими корнями, удрал в гущу леса, бормоча под нос: – Вот тебе и погрелся на солнышке!
Кайден молча проводил ворчливый пень ошалелым взглядом. Я во все глаза смотрела на лучника – ну, приятно же, ради разнообразия видеть его не
– Что это было?
– А я тебе говорила!
Мы заговорили разом, и его изумленный возглас слился с моим самодовольным.
Лучник гневно сверкнул на меня глазами – ярко-голубыми на фоне ясного неба – и отвернулся с крайне независимым видом.
Выдернул еще пучок стрел, воткнул на освободившееся место и расстрелял ни в чем не повинную древесину, с такой скоростью, словно от нее зависела его жизнь.
Или рассудок.
И тогда я вдруг поняла, что прямо сейчас лучше и правда оставить его одного. Не потому, что Кайдену в моем присутствии было неуютно, нет. Как раз наоборот, просто потому, что в данный момент для него никого и ничего вокруг не существовало, кроме цели перед глазами, лука в руке, поющей тетивы под пальцами. Еще успеется и поговорить, и понаблюдать. Главное, что сейчас он не тонул сам с собой в глубоком ледяном озере, а наоборот – будто вынырнул на поверхность и жадно хватанул ртом свежий воздух.
И это хорошо. Это правильно. Значит, не только я его к свету тяну, еще и сам тянется, хоть и редко.
Колчан опустел, Кайден отправился доставать стрелы из мишени, и я воспользовалась этим, чтобы его окликнуть.
– Ты не против будешь, если я тебя тут оставлю? Хочу сходить кое с кем повидаться…
Лучник отрицательно мотнул головой.
– Дорогу до школы потом сам найдешь или зайти за тобой на обратном пути?
– Найду.
– Ну и славно.
Я поднялась с коряги и сделала несколько шагов в сторону кленов на другом конце поляны, как лучник меня окликнул.
– Шела! – Я обернулась и вопросительно вскинула брови. – Тебе в лесу одной не опасно?
Забавный вопрос. Мне не удалось удержать улыбку. Только вызвана она была не тем, что он спросил, а внезапным проявлением заботы, которую сам Кайден почти наверняка не осознал. Он ведь тоже остается один, но о себе почему-то не подумал.
– Нет, не волнуйся. Лес не трогает школяров.
Мой подопечный серьезно кивнул и вернулся к прерванному занятию, а я с легким сердцем зашагала по направлению к березовой роще. Давно я не навещала прабабку, думаю, она мне будет рада.
Березовая роща встретила меня музыкальным шелестом, игрой солнечных бликов в трепещущей листве и свежим ветерком, который гулял здесь всегда, даже в самую безветренную погоду, приветствуя каждого прибывшего и обозначая границы владений сильфиды6.
Она нашлась в самом центре, где тонкие белые стволы расступались, образуя небольшой, идеально круглый пятачок пустой земли, посередине которого лежал плоский гранитный валун-жертвенник. В Брейден за помощью люди приходили нечасто, разве что от величайшего отчаяния сыскать ее где-либо еще, но каждый знал, что с пустыми руками к фейри и соваться нечего. Даров на камне сейчас не наблюдалось, зато наблюдалась сама Лавена.