У Троицы окрыленные

Архимандрит Тихон

…На горячо натопленной печи сидели две сестры. Они ждали родного брата с войны, так как тот сообщил, что должен прийти на днях. В эту ночь им обеим не спалось. Уже скоро полночь, а у них еще теплится лампа. Вдруг им почудилось, как будто кто-то кричит.

«Поди, Марья, поди, не брат ли приехал», — сказала одна сестра другой.

«Ишь ты, Дарья, поди-ка сама, это буря в трубе визжит».

В хате вновь воцарилась тишина, только тихий свет лампы еле освещал замерзшее окошко. Вдруг снова сестрам показалось, что кто-то будто кричит о помощи, но уже слабее. Одна из них зашевелилась и сказала:

«Поди, Дарья, поди, не брат ли приехал?»

«Ишь ты, Марья,

поди ты сама, это ветер гудит в трубе».

И снова в хате тишина…

Всю ночь ревела метель. Всю ночь напролет рвал сильный ветер. Под утро водворилась мертвая тишина. Рассвело. Марья, закутавшись, пошла на зады за водой. Вдруг бежит обратно: «Дарья, эй ты, Дарья, поди скорее, мне страшно».

Когда Марья и Дарья вышли на зады, кругом был снег, точно белый саван. Совсем рядом от калитки, шагах в пяти, из-под снега торчала человеческая рука. Сестрам стало страшно. Они вскричали соседям. Собрался народ. Откопали замерзшего солдатика. Он шел с войны в родной дом, к родным сестрам. А они просидели на горячей печи, поленились слезть, одна другой не уступили и братца у родной хаты погубили.

* * *

Выходной день. В семье решается вопрос, куда ехать отдыхать. «За город», — кричит что есть силы мальчик. «Нет, лучше в городской парк», — старается перекричать его девочка. «Нет, нет, лучше на озеро, на пляж», — кричит еще сильнее вторая девочка. И в семье завязалась ссора: каждый настаивал на своем и доказывал, что там непременно лучше отдыхать, веселее. Никто не хотел уступить, но желал, чтоб было только по его. Если бы не вмешались в это дело родители, то дети бы подрались.

Наконец выбор все-таки сделали, но так как долго спорили и не хотели друг другу уступить, то на электричку опоздали и не попали ни в парк, ни на озеро, ни за город, и все остались дома. Отдохнули?

Бывает подобное и с нами. Подходит воскресный день. Одна детка говорит другой: «Поедем в Лавру к Преподобному». А другая говорит: «Нет, мы там недавно были. Лучше поедем в Елоховский». А третья говорит: «Не в Лавру и не в Елоховский, а самое лучшее — в Скорбященский». Начинается спор. Каждая доказывает свое, не уступает другой — как маленькие дети. Бремя идет, возбуждение и недовольство возрастают. И, наконец, не достигнув согласия, разъезжаются кто куда. Одна едет в Лавру, другая в Елоховский, а третья в Скорбященский. И думают там помолиться. А душа-то и не молится. Благодати нет, потому что не уступила, и на сердце не мирно.

Да, велик грех неуступчивости, очень велик.

А вот теперь посмотрим, как благотворна для души уступчивость и как приятно Богу незлобие.

* * *

Две духовные сестры прожили в одной келии двадцать лет и ни разу не поссорились. И вот однажды сестра Мария говорит сестре Зинаиде:

«Зина, мы с тобой ни разу в жизни не ссорились, давай хоть раз поссоримся, хоть понарошку». — «А как?» — спрашивает Зина. «А вот как: я поставлю посреди келии ведро с водой и скажу, что это ведро мое. А ты скажешь: нет, не твое, а мое это ведро. А я скажу: ничего подобного, это мое ведро. Так и поссоримся, может быть, и подеремся».

Так сестры и договорились. Взяли ведро с водой, поставили его посреди келии. Мария говорит: «Это мое ведро». А Зина отвечает: «Твое, так и бери». И ссора не состоялась, не могла Зинаида стоять на своем. И сестры так и жили по-мирному.

* * *

Стояла знойная погода. Жара невыносимая. Хлеба и травы выгорали дотла. «Батюшка, надо бы отслужить молебен о дожде», — сказал священнику старый

псаломщик.

«Ну что ж, отслужим, — ответил батюшка, — только сначала пойдем на кладбище да попросим умерших, чтоб они помолились о нас, о живых, чтобы Господь послал нам дождичка».

«Нет, на кладбище мы не пойдем, — настаивал псаломщик, — ни за что не пойдем, там чистое поле и жара ужасная».

Батюшка говорил свое, псаломщик — свое, и молебен не начинался. Тогда батюшка на минуту отлучился в свою комнату, а когда вышел, на нем был надет дождевой плащ, на ногах — галоши, над головой — зонт от дождя. Все ахнули: батюшка с ума сошел, знамо, сошел с ума!

«На кладбище пойдем», — тихо сказал он псаломщику. «Хорошо, батюшка, на кладбище», — мирно и кротко согласился псаломщик.

Не успели батюшка с псаломщиком и народом тронуться к кладбищу, как солнце закрыла тучка. Эта тучка росла, сгущалась, и, когда они пришли на кладбище, полил сильный дождь.

Уступчивость низводит с Небес на землю благодать. А батюшка имел такую твердую веру, что всегда, когда была страшная засуха и жара, он, идя в поле совершать молебен о дожде, заранее надевал дождевик, галоши и брал зонт. И вера его никогда не посрамлялась.

* * *

У неверующего отца умирает любимый сын, семнадцати лет. Отец затосковал. Дня через два после похорон, когда он пошел на кухню, увидел на пороге покойного сына. Живыми глазами посмотрел тот на отца, потом быстро повернулся и ушел в свою комнату. И на другой день, и на третий так же. Потом сын стал являться отцу во сне. Вот однажды он спрашивает отца: «Папа, ты думаешь, я совсем умер? Нет, я жив, папа». — «Как же ты живешь, Игорь?» — «Мне хорошо. За меня молится одна благочестивая монахиня». — «Игорь, что же мне делать?» — спросил в недоумении отец. «Иди, папа, в церковь и поставь за меня свечку». — «Игорь, ведь я же не верую». — «Ничего, папа, надо сходить». И отец уступил. Он сходил в церковь и поставил за сына свечку. С тех пор сын успокоился и больше не являлся отцу. (Письмо из Тулы, 1963 г.).

* * *

А вот тебе, милый мой друг, пример незлобия и прозорливости.

В одной семье брат смеялся над сестрой за то, что она верит в прозорливость митрополита Филарета Московского.

«Вот я сам испытаю, какой он прозорливый", — сказал насмешливо брат. Он оделся в бедную одежду и идет к митрополиту.

«Помогите на погорельщика», — попросил он плаксиво, обращаясь к митрополиту. Тот вынес ему пакет: «Вот вам на сгоревшее имение».

Торжествуя и смеясь, брат рассказывал сестре, как он обманул митрополита Филарета, когда вдруг принесли телеграмму, в которой говорилось, что от возникшего пожара сгорело имение брата в таком-то селе. Он был поражен. Но еще больше он поразился тому, что сумма ущерба от сгоревшего имения совпадала с той, которая была в пакете, данном ему митрополитом Филаретом.

* * *

Один неверующий доктор хотел увидеть знамение Божие. Жена его говорила ему о Боге и предупреждала, что знамение может быть страшно.

Как-то прибежал к доктору старик сосед. «Доктор, спасите моего внучка, он задыхается!» — «Ни за что на свете. Ты меня обобрал, негодяй, обманул, а теперь просишь спасти внучка? Вон отсюда, уходи», — и доктор захлопнул дверь.

В комнате на стене висела гравюра, изображающая Христа, внизу — подпись: «Любите врагов ваших, добро творите ненавидящим вас». Взор доктора упал на гравюру. Где же Христос? Нет Христа. Нет на гравюре Христа! Только слова остались: «Любите врагов ваших…»