У входа нет выхода
Шрифт:
Рина протянула руку. На ладонь пчелиная матка ей так и не села. Опустилась на запястье, некоторое время покрутилась и неохотно полезла в рукав. Вела она себя при этом независимо – как снисходительная королева.
«Случайно не подумай, что ты делаешь мне одолжение! На самом деле все наоборот!» – сообщала она всем своим видом.
Кавалерия стояла рядом и смотрела. Присмиревшая, неузнаваемо тихая.
– Ну вот и она… Твоя пчела! – сказала она.
– Вы серьезно?… Да, нет, конечно! Она сейчас улетит и вообще захочет жить в
– Все пчелы живут в улье! – произнесла Кавалерия тоном человека, который шлепает на документе печать. – Пчела прилетает к хозяину в трех случаях: когда нужно позвать его в ШНыр, в определяющие минуты его жизни или…
– … когда она ошиблась в человеке и ей нужно умереть, – угадав, закончила Рина.
– Только в твоем варианте это означало бы гибель всех пчел ШНыра. Сомневаюсь, что у Митяя еще припрятаны пчелиные матки, – сказала Кавалерия.
Она пристально разглядывала Рину, задумчиво покусывая дужки очков. Рине стало не по себе. Она не ощущала себя достойной такой пчелы.
– Ну тогда, может быть, вообще не стоит… – осторожно начала Рина.
Кавалерия покачала головой.
– Разлучить вас нельзя. Выбор пчелы всегда окончателен. Объяснить его невозможно – надо только с ним считаться.
Пчелиная матка щекотала Рину уже в районе локтевого сгиба. Потом повернула и поползла к выходу из рукава. Экскурсия по Рине была завершена.
Сашка протянул руку. Ему интересно было, коснется ли пчелиная матка его хотя бы вскользь. Однако выяснить этого ему не удалось.
– Не трогай! – завопил кто-то.
На Сашку сзади кто-то прыгнул. Он решил, что это выследивший их берсерк. Рванул плечо, освобождая правую руку. Ударить он сумел не сразу, да и бить пришлось вслепую, в прыгающее перед ним белесое пятно – они уже катились по траве.
Пятно куда-то провалилось. Сашка встал, удивленный, как легко далась ему эта победа. На траве, раскинув руки, лежал Витяра. В расстегнутой шныровской куртке, ушастый, нелепый, он напоминал слоненка из мультфильма.
– Он первым на меня бросился, – сказал Сашка виновато.
– Это я видела! Но не поняла почему, – признала Кавалерия.
– Зато я понял… Я сказал Витяре, что вы разорили улей и убили первую матку. Витяра следил за вами очень давно. Добренький мальчик хотел спасти пчелку, – насмешливо пояснил кто-то.
У рябины стоял Платоша. В левой полусогнутой руке он держал шнеппер. В правой, пока опущенной – тяжелый двухзарядный арбалет с вертикально расположенными болтами. Плечом Платоша прислонился к рябине. Видно, стоял здесь давно и все слышал.
Кавалерия вопросительно покосилась на арбалет.
– Они не разоряли улья, – сказала она.
– Знаю, – ответил Платоша.
– Откуда?
– Улей разорил я. И пчелиную матку отравил я, – сказал Платоша с вызовом.
Рядом топтался Горшеня, вскидывал руки, вертел головой, но Платоша не обращал на него внимания. Сашку удивляла такая смелость.
– Ничего
Горшеня отодвинулся.
Рина присела на корточки у лежащего Витяры. Рукой приподняла голову.
– Какая я дура: подозревала его! Должна была догадаться! Горшеня повторял: «пузо голодное не съесть!» А Витяру тогда проглотил! – сказала она.
– Кстати, спасибо, что взяла компас и отдельное спасибо, что поднялась на холм. В крышке был радиомаяк, – буркнул Платоша. – К сожалению, работает он скверненько. Пока ты не влезла на гору – я не мог засечь сигнал.
Кавалерия неотрывно смотрела на Платошу. Ненависти в ее взгляде не было. Только бесконечное сожаление. Не выдержав этой жалости, Платоша толкнул ногой шишку. Она запрыгала и остановилась в шести шагах от него, в полутора – от Кавалерии.
– Границу не переходить! А то!.. – он качнул шнеппером.
– Зачем? – повторила Кавалерия.
Платоша облизал губы.
– А что, так важно знать? Любопытство мучает?
– Да, – сказала Кавалерия.
– Пожалуйста: псиос! Я познакомился с девчонкой из форта Белдо. В залазе у «Киевской», где отводящий тоннель к реке. У ведьмарей там капище. Она выскочила на меня со шнеппером.
– И она тебя не застрелила?
– Как видите, нет, – сказал Платоша. – Мы встречались три месяца. Потом она умерла, а я подсел. Я только хотел помочь, чтобы ей меньше доставалось…
– Тебе не приходило в голову, что девушку можно было привести к нам? – мягко спросила Кавалерия.
– Она не смогла бы попасть в ШНыр! – торопливо возразил Платоша.
Кавалерия сняла очки и подула на них, точно не исключала, что тот Платоша, которого она знала до сих пор, был оптической иллюзией.
– Без комментариев. Даже для человека, который очень хочет себя обмануть, аргумент слабенький. Я встретилась бы с ней и в городе, – сказала она.
– Она не желала! Она презирала всех шныров! – крикнул Платоша.
– Что ж. Значит, Дионисий Белдо был ей ближе, – заметила Кавалерия.
– Белдо? Она его терпеть не могла! Называла самовлюбленной вонючкой!
– Сложный случай. Одних презирала, других терпеть не могла. Но все же, заметь, выбрала «вонючку». Поступок всегда важнее слов. Человек способен орать два часа – и помочь. Или два года сюсюкать – и предать.
Платоша вздрогнул. Он стоял, опустив голову. О шнеппере и арбалете он, казалось, забыл. Но Сашка ощущал, что его забывчивость обманчива. Расстояние между ними Сашка оценивал в восемь шагов. Слишком далеко для прыжка. И он использовал любое ослабление внимания Платоши, чтобы незаметно придвинуться.