У входа в Шахрай
Шрифт:
– Работает, говорю тебе! Система эта, с дежурствами. Раньше каждый сам свой двор охранял, да и то, только ночью. Днем на стариков надеялись, что успеют за мужиками послать. Да все равно грабили.
– Мутанты?
– Они самые. Они ж лентяи, не работают, знают только как воровать, да убивать.
– Убивать?! Из-за еды? – ужаснулся Аян.
– Нее, они развлекаются так. Головорезы, что с них взять. Убийцы, насильники. – Саббит отмахнулся от лошади, норовившей укусить его за раненное ухо.
– Но откуда они? И почему среди них только
– Как откуда, рождаются ведь. Вот родился у семьи уродыш, куда его девать? Людям показывать стыдно, да и Табель не позволяет. Вот и таскают в степь. Свои уже подбирают, выращивают.
– Своих детей? – ахнул Аян. В Шахрае мутации встречались крайне редко. Ему тяжело было представить, как ребенок, рожденный с таким трудом, будет брошен на произвол судьбы. Только бесчувственные дикари, лишенные понятий человечности, могли поступить так. Да что это за ужасное место, в котором он оказался?
– Угу. Жалко, конечно, малюток, но так уж принято. По закону их усыплять надо, да кто ж своего дитя на такое отдаст.
– Усыплять?! – Аян задохнулся. Да что это за ужасное место, в котором он оказался? – Но, Саббит… Ведь детей и так немного…
– Где это немного? Глянь, сколько чумазых бегает!
И правда, перед ними только что пробежала орава малышей. Сначала Аян решил, что это та же компания, которая встретила их у входа в деревню. Но тут один из детей – бойкий малец с петушиным пером за ухом, удивленно присвистнул при виде чужака. Нет, это были совсем другие дети. И все они были примерно одного возраста – от трех до восьми лет. А значит, где-то должны быть подростки и совсем младенцы. Аян нахмурился.
– А как много, м-м-м, как много детей бывает в ваших семьях?
– Ну и вопрос. – Саббит хмыкнул и почесал коротко стриженную голову. – Да кто как народит. Вон у этих, – он показал на дом слева, с синей крышей. Во дворе носились двое ребят, пяти-шести лет. На крыльце, оперевшись на сухую палку, сидела старушка. Она жевала продетую между редкими зубами соломинку. – Трое или четверо. Еще одного ждут, кажется. Туда дальше дом, там постарше люди живут. У них семеро детей, у самих уже семьи. А у кого вообще нет, не дал им Бог. У нас не ограничено, сколько хочешь – столько рожай. Прокормить бы!
Семеро! Аян не мог представить, чтобы у шахрайской семьи родилось столько детей. Наверное, табличку с их портретом повесили бы в спальне у Губернатора. И все же количество детей не уменьшало чудовищность отношения к новорожденным: усыпление или кощунственная передача мутантам. Вся сущность Аяна протестовала услышанному, однако мозг зацепился за кое-что другое.
–Но почему у вас так много, Саббит? Как же… – он запнулся. Неизвестно, что знали о Вакцинации люди на поверхности. Что, если в их истории не сохранился этот период, или местные запомнили его как-то иначе? – Саббит, а сколько у тебя детей? – Аян решил перевести разговор на более безопасную тему.
Лицо его собеседника потемнело.
– Если б у меня семья была, жил
Их общежитие находилось в глубине деревни и было куда старее, чем дома на главной улице. Двухэтажное строение с облезшей штукатуркой, слепыми окнами и деревянными дверями. Перед зданием был разбит скудный палисадник с полуиссохшими цветами, еле достающие Аяну до лодыжек. Узкая лавочка с облупившейся синей краской зазывала прохожих упасть в ее кривые объятия.
Ближайшая дверь была распахнута. В проходе, подпирая косяк, стояла невысокая полноватая женщина в бледном голубом платье и косынке, надетой набекрень. Ее невероятно смуглая кожа блестела под солнцем. Жесткие курчавые волосы, обгоревшие на концах, собирала яркая косынка. Женщина жевала круглый зеленый фрукт и, сузив глаза, наблюдала за приближающимися мужчинами.
– Кого это ты мне привел, Саббитушка? Где нашел? Ох, како-о-о-о-й… – Она задрала голову и поставила ладонь козырьком, чтобы солнце не мешало ей осмотреть гостя.
– Аян, это Ниса. Она в нашем общежитии завхоз. Ниса, это Аян, Инспектор его послал к нам, тут будет жить. На, возьми, – он протянул домоправительницей заверенный документ.
Та, по-кошачьи улыбаясь и не сводя взгляда с Аяна, забрала бумажку.
– И откуда ты взялся, мой хороший?
За него ответил Саббит.
– Не твое дело, Инспектор направил. Давай, веди его, а мне на дежурство надо. Аян, – обратился он к гостю, – Иди за ней, она даст тебе одежду и покажет комнату. Ужин через час, но ты можешь меня подождать. Ниса, оставишь нам чего нибудь? Да чего ты так улыбаешься?
Женщина хохотнула, подавилась фруктом и, откашливаясь, зашла в дом и поманила Аяна пухлой ручкой.
– Спасибо, – Аян пожал Саббиту руку. Он понимал, что бакеец отнесся к нему куда лучше, чем мог бы, учитывая здешние порядки.
– Ладно тебе! Ты это, главное… не натвори дел. Дождись меня, хорошо?
– Хорошо.
Аян вошел в общежитие. Маленький узкий коридор оканчивался лестницей на второй этаж. Он поднялся по выкрашенным в коричневый цвет деревянным ступенькам. Там, вдоль коридора в шахматном порядке расположились спальные комнаты.
– Идем, идем, мой сладкий, нам до конца, – Ниса важно шествовала впереди, знакомя со своими владениями. – На первом этаже у нас столовая, душевая и кладовка. Ты будешь жить в пятой комнате, у меня там Аскар жил, его перевели на зерновую, и в ихнее общежитие заселили.
Они как раз проходили пятую комнату. Дверь в нее была полуоткрыта. Аян успел разглядеть узкую койку, табурет и маленький столик. Через высокое окно янтарный свет падал на кровать и стены.
– Так, вот и пришли.
Ниса зашла в последнюю комнату, уставленную доверху забитыми стеллажами. Не смотря на список, она стала доставать с полок вещи и передавать Аяну.