У волшебства запах корицы
Шрифт:
— А то, что вы сами только что стали женаты, вас не смутило? — прорезалась-таки женская солидарность.
— Но я же был влюблен, а Арий… по нему было видно, что это просто очередной роман. Он даже не ухаживал за ней, как за будущей супругой!
При этих словах даже икота у Мериуса куда-то пропала, а я поразилась силе мужской логики.
— Да, он дарил ей дорогие подарки, они появлялись вместе в свете, но он никогда даже в шутку не упоминал о том, что намерен жениться на Ликримии. Я же, до того, как угодить в этот
— Недолгую жизнь, — закончила я за него. На недоуменный взгляд дракона пришлось пояснить: — Вас не смутил тот факт, что первые два мужа вашей Лиловой Леди отправились к праотцам как-то подозрительно быстро.
Мериус замолчал: крыть было нечем. Да и с сумасшедшей, у которой в руках нож, и спорить как-то особого желания, полагаю, не возникало.
— Итак, вы утверждаете, что отправились искать Ария. И как, нашли?
— Нет, — буркнул дракон. — Побродил один по коридорам и комнатам и вернулся обратно в зал.
— И никого по дороге не встречали?
— Нет.
— Фир, есть способ как-то проверить правдивость его слов? — кивнула я таракашке. Напарник важно кивнул и вынес вердикт: — Пусть поклянется на крови, что ни словом, ни делом, ни бездействием не способствовал смерти архимага.
Мериус взбледнул, но стоически выдал:
— Не буду по всякой ерунде давать клятвы на крови.
— А жить хочешь? — в тон ему ответил Фир. — То-то же, давай, клянись, слушаю.
Атрих обреченно протянул слова клятвы, точно такой же, как и я тогда, на крыше. Капли упали на половик в абсолютной тишине. Минуту мы с таракашкой посидели, для контроля. Ничего, только сипящий связанный дракон и причудливая игра теней на стенах палатки.
— И зачем же вы тогда так сопротивлялись?
— Да кто же его знает, этого вашего покойника. Вдруг я на приеме на него нечаянно косо взглянул, а он пошел и повесился от этого на суку с горя. А я и не знамши, что виноват. Клятвы же на крови, они такие, двойственности и идиом не понимают. Быть испепеленным по сущей ерунде не хотелось, — протянул дракон, а потом задергался: — Развяжите, я же все вам сказал.
— Значит, не Мериус, — произнесла я вслух, мысленно вычеркивая его из списка подозреваемых, а уже потом, обращаясь к связанному, добавила: — Ваши письма, правда, не все, оставляю вам. Засим разрешите откланяться.
— А развязать?
— Ну, это уж вы как-нибудь, голубчик, сами. Из стольких брачных сетей выкрутились, из льняных пут уж и подавно. Вся ночь как-никак впереди…
— Ах ты..!
— Чем и горжусь, — лаконично ответила я, и, уже отдернув полог палатки, добавила: — Знаете, по поводу вашей жены: женщина в постели становится бревном, когда к ней начинает долбиться дятел.
Фир, сидевший на плече, не выдержал и заржал: уж больно недоуменное лицо было у нашего уже бывшего подозреваемого.
В палатку Ария я
— Здравствуй, дорог… — Окончание фразы застряло комом в горле.
Правое плечо дракона было все в крови. Но даже не это было самым страшным. Лицо. Холод и отчаяние. Глаза, в которых застыла боль потери.
— Что случилось? — Я все же пересилила себя, заставила произнести самый банальный из всех вопросов, глядя мужу в глаза.
Арий ничего не отвечал, лишь смотрел на меня пристально, словно я — его последняя надежда, та сила, которая заставляет жить и выживать.
Медленно, шаг за шагом подходила к нему все ближе, как сапер к бомбе, готовой рвануть в любую минуту. Когда до дракона осталось совсем ничего, он просто сделал шаг навстречу и резко обнял, буквально схватил, зарывшись носом в мои волосы, и долго не отпускал. Сколько мы так стояли? Я обняв его, а он — меня, — не знаю. Да это было и не важно. Каким-то шестым чувством понимала — так должно быть. Сейчас дракону нужно было именно почувствовать меня рядом.
Его голос, прозвучавший в тишине, заставил вздрогнуть. Надтреснутый, безжизненный:
— Знаешь, Кесси, что для меня тяжелее всего?
Я лишь помотала головой.
Арий, глядя в темноту, сам ответил на свой вопрос:
— Смотреть в глаза матери и говорить, что ее сын погиб. Погиб, а я был его командиром и не смог уберечь. Этот обычай у нас, драконов, существует испокон веков. И я должен буду стать черным вестником в одиннадцати домах. Одиннадцати! За один только вылет. Мрак и преисподняя! Я знаю, что это война, что смерть здесь идет об руку с победой, но думается, лучше бы я сам наступил на тот заряд…
— Не лучше! — Я резко перебила его. — Думаешь, я рада буду носить вдовий наряд? Думаешь, твоя мать долго проживет, услышав три самых страшных слова для женщины, подарившей жизнь: «Ваш сын погиб»? Не смей! Слышишь, не смей даже так думать!
Арий обнял меня еще крепче, хотя, казалось бы, куда еще.
— Спасибо.
Я вдыхала запах пота и крови, но было ощущение, что муж даже не замечал, что ранен.
— Тебя надо перевязать.
— Надо, — согласился он неохотно. — Я сейчас.
И, разомкнув объятья, направился в угол палатки.
Я осталась стоять в центре, недоумевая: сказал бы мне, что найти, а то с его-то рукой… Но мужчина, похоже, был иного мнения. А может, просто не привык к помощи и заботе, предпочитая справляться с бедами самостоятельно? Иначе как объяснить то, что сейчас он чуть ли не шипел от боли, перебирая вещи, но меня о помощи не просил.
Я без церемоний подошла к нему.
— Скажи, что ты ищешь, и я помогу.
— Котомку, в ней чистые бинты, иголка с шелковой нитью и эликсир для заживления ран.