У врага за пазухой
Шрифт:
Это не «хочется» — это «надо».
Именно его, такого большого, сильного и грубого.
Именно сейчас, срочно, без разговоров и прелюдий.
Дико хочется списать все на аффект, адреналин или шок... Солгать себе не получается.
Несколько минут под дождем в страхе за маму словно выпотрошили весь мозг. Нет ни мыслей, ни сомнений, ни страхов. Остались только заледеневшая оболочка и потребность...
...облизывать язык Ярослава, сосать, как самый вкусный леденец в мире.
...трогать
...вдыхать терпкий, немного мускусный аромат тела и питерского дождя.
Я никогда не была зависимой от запахов. Всю жизнь делила мужчин на тех, с кем можно находиться рядом без противогаза, и тех, кого нужно мыть... желательно с «Фейри». А Вольский...
Он пахнет как наркотик.
Веду носом вдоль шеи и чувствую, что вязну во всех этих нотах. Забываюсь. Член Ярослава все еще в штанах, но с каждым вдохом я ощущаю, как заполняюсь этим мужчиной. Пропитываюсь насквозь. До поджимающихся пальцев и аритмии. До мучительной тяжести между ног и непривычной легкости за ребрами.
— Сейчас будет тепло. Сейчас будет очень тепло и ты согреешься.
Вольский вносит меня за стеклянную перегородку душевой, ставит на пол и открывает воду.
— А-а! — вскрикиваю, когда на нас обрушиваются ледяные капли.
Всем телом я вжимаюсь в Ярослава и уже через несколько секунд начинаю постанывать от горячих струй.
— Если я прямо сейчас не доберусь до твоих пуговиц, порву одежду к хренам. — Хриплый шепот выносит из черепушки остатки сознания.
— У меня их много.
Ненавижу свою рубашку. Не хочу и на секунду отлипать от этой груди. Кажется, я околею без ее жара.
— Ты как специально для меня собиралась. — Ярослав кусает за мочку.
— Рви. — Не могу больше терпеть.
— Умница. — Он с облегчением выдыхает.
Широкие ладони, поглаживая, спускаются к бедрам, и через секунду раздается тихий треск.
Вначале Вольский рвет на мне рубашку, потом зверски разбирается с бюстгальтером. А после одним движением сдирает брюки и самые обычные, не предназначенные для мужских глаз трусы.
— Так гораздо лучше.
Ладони шарят везде! Быстро мажут по плечам, скользят по спине, стискивают попу. Не останавливаются ни на секунду.
— Такая тонкая. Как девочка.
— У этой девочки было два мужа и между ними... всякое.
Не знаю, для кого я это говорю. Вряд ли для Ярослава. Наверное, для себя: напоминаю, что опытная и не нужно так шизеть от грубой мужской ласки.
— Лузеры.
Ягодицы обжигает легкий шлепок.
— Ты не такой? — Мысленно обещаю поквитаться.
— Мы проверим.
От опасной плотоядной улыбки сердце ухает в пятки.
—
Чтобы хоть немного отвлечься, пуговицу за пуговицей я расстегиваю рубашку и тяну ее с широких плеч. Нетерпеливо разворачиваю свой подарок. Ярослав останавливает, когда берусь за пряжку ремня.
— Куда-то торопишься?
– Зарывается пальцами в волосы на затылке. Заставляет откинуться.
— Кто-то обещал согреть. — От волнения дыхание сбивается. Храбрюсь из последних сил.
— Я же затрахаю тебя. Страх совсем отбит?
Он кусает кожу на шее, вылизывает языком каждый свой укус. И медленно спускается к груди.
— Ты ведь сам говорил, что я ненормальная.
То, что Ярослав делает с сосками, — это преступление. Никто и никогда не играл с моей грудью так умело. Никто не касался губами, языком, руками — жадно, настойчиво. Словно она не скромная «двоечка», а эротическая мечта любого мужчины.
— Так теплее? — Гад смотрит на меня снизу вверх.
Такой уверенный в себе и сексуальный, что хочется чем-нибудь треснуть.
— Скоро совсем замерзну. — Выгибаюсь навстречу.
— Врунья.
Я чувствую кожей, как его губы расползаются в улыбку. Там же, в ложбинке, рядом с сердцем.
— Прелюдии в меню не было. Кто-то обещал греть.
Наверное, нужно притормозить. Не искушать судьбу. Но с тормозами беда.
— Так лучше?
Ярослав закрывает мой болтливый рот своими губами, а рукой толкается между ног. Вынуждает расставить их пошире и начинает гладить нежные складки. Скользит подушечками по клитору, вводит средний палец глубже. Трахает. Убивает своей мелкой моторикой.
Вместо ответа стону ему в губы: «Да-а!», дрожу и, как за спасательный круг, хватаюсь за пряжку ремня.
— Тепло ли тебе, девица? — издевается Ярослав, вставив два пальца.
— Зуб-бы стуч-чат. — Потряхивает. — Слыш-шишь?
— Да. Хорошо трясет. — Он резко разворачивает меня спиной к себе и заставляет опереться руками о кафель. — Только, кажется, не от холода.
На несколько бесконечных секунд остаюсь одна. Вижу краем глаза, как Ярослав стягивает с себя брюки, как берет что-то в кармане.
Распростертая у стены, я молчу. Не осталось никакого бесстрашия, нет гордости. Есть лишь квадратная, как клетка зверинца, душевая кабина и огромный, мощный мужчина за спиной.
Ноль шансов на побег. Никакой Морфей больше не спасет мою слабую тушку от настоящей близости.
От предвкушения того, что сейчас случится, между ног все сжимается. Волнение превращает тело в камень. Но стоит оглянуться, Ярослав снова кладет ладони на мои бедра и тихо шепчет:
— Расслабься, милая. Это твоя знакомая коряга. Она сделает тебе хорошо.