У юнги тоже сердце моряка
Шрифт:
Валерка понял, что лейтенант не приказывает, а советует, даже просит - как старший брат.
– Товарищ командир, - сказал он решительно, - я подписал клятву. Если я сойду с корабля, катерники скажут, что я сдрейфил. Не хочу, чтобы меня называли трусом.
Да и вам неприятно будет. Я должен выполнить клятву.
– Вот ты какой, - заметил лейтенант.
– Что ж, помогай мотористам.
В полночь десантные катера обогнули мыс Дооб и вышли на исходный рубеж.
Мотористы заглушили моторы, и все стали ждать условного сигнала.
Пока
Валерка высунулся из моторного отделения - ведь надо посмотреть, где находится катер. Но тут раздался мощный артиллерийский залп, и Валерка испуганно отпрянул.
В воздухе снова появились ночные бомбардировщики и стали сбрасывать бомбы на порт и город. Казалось, яркие зарницы вспыхивают на берегах Цемесской бухты, озаряя море и землю. Порт заволокло дымом. Грохот разрывов слился в сплошной гул.
Наступление на врага, засевшего в Новороссийске, началось.
– Вот дают наши!
– крикнул Валерка, чувствуя, что его почему-то пронимает дрожь.
– Ничего от фашистов не останется!
– Хорошо было бы!
– отозвался кто-то из мотористов.
В это время передали приказ командира: «Полный вперёд».
Катер вздрогнул и рванулся вперёд. За кормой бурлила вода.
Подлетев к молам - они перегораживали Цемесскую бухту, - торпедные катера выпустили торпеды. Взрыв раздавался за взрывом, перекрывая шум артиллерийской канонады.
Взрывная волна смела вражеские огневые точки, расположенные на краях западного и восточного молов, разорвала плавучие заграждения - они были протянуты от мола к молу и преграждали кораблям путь в бухту.
Отгремели взрывы торпед, и на молы высадились группы наших автоматчиков. Они дали сигнал: «Проход в порт открыт», И тогда в проход помчалась новая группа торпедных катеров. Воздух и землю сотрясли взрывы торпед, пущенных в причалы и укрепления в порту.
Целый год Валерка плавал на торпедном катере, но ни разу не слышал, как рвутся торпеды. Он был огорошен, потрясён, но старался ничем себя не выдать. Моряк должен быть моряком в любой обстановке. Юнга видел, как невозмутимы мотористы, как спокойны и уверенны их движения, и старался им подражать.
Лейтенант Черцов повёл свой катер в порт. Гитлеровцы сосредоточили огонь своих батарей на десантных кораблях. Огненные смерчи бушевали по всей бухте, у каждого причала. Катер «93» лавировал, подавляя вражеские огневые точки. Вода и в самом деле словно кипела от взрывов.
Боезапасы были израсходованы, и катер лёг на обратный курс - в Геленджик.
Когда катер ошвартовался, юнга вылез на палубу. Его окликнул командир:
– Как самочувствие, юнга?
У Валерки шумело в ушах, его мутило. Но признаваться в этом не хотелось.
– Порядок, - бодро ответил он.
– А может быть, сойдёшь на берег в Геленджике?
После грохота и болтанки растянуться бы в кубрике на берегу… Под
– Нет! Где вы, там и я.
– Ну что ж, пусть будет по-твоему, - согласился лейтенант, похлопав его по плечу.
– Вижу, из тебя получится настоящий моряк. Но помни наказ - не высовываться.
Катер заправился бензином, катерникам дали запас патронов для пулемётов, но торпед не погрузили. На этот раз на борту находились десантники и ящики с минами.
Бой в Цемесской бухте не прекращался. «Морские охотники», торпедные катера, мотоботы под вражеским обстрелом приставали к причалам Новороссийска, высаживали десантников и выгружали боеприпасы. А потом отходили на середину бухты и вели стрельбу из пушек и пулемётов по огневым точкам противника.
С катером «93» на этот раз случилась беда. Он попал под ожесточённый обстрел, ещё не дойдя до причала. В корпусе появились пробоины, почти весь экипаж получил ранения. В бензоотсеке начался пожар.
Командир отделения мотористов Шиманский и моторист Кузнецов тушили пожар, не обращая внимания на ожоги. Им помогал Валерка. Он не чувствовал ни страха, ни усталости. Ведь он знал: если пожар не потушить, взорвутся бензоцистерны, ящики с минами, корабль разлетится в куски.
Наконец пламя погасили. Шиманский облегчённо вздохнул:
– Порядок. Моторы работают. Молодец, юнга, помог здорово. А теперь дай-ка бинт, перевяжу себе рану.
Лейтенант, стоя в рубке, не выпускал штурвал из рук, хотя тоже был ранен. Он сжал зубы и, превозмогая боль, подвёл катер к причалу. Десантники быстро выгрузили ящики с минами и сошли на берег.
Задача выполнена. Катер отваливает от стенки и идёт к воротам мола. На полпути вражеский снаряд выводит из строя левый мотор. Второй снаряд пробивает борт.
Лейтенанта Черцова снова ранило. На этот раз тяжело. Он потерял сознание и, выпустив штурвал из рук, упал. Неуправляемый катер закружился на месте. Он стал хорошей мишенью для фашистских артиллеристов.
Шиманский хрипло крикнул:
– Юнга, глянь, что там наверху происходит?
Валерка пробрался в рубку. Б глазах у него потемнело: его любимый командир лежит на полу без сознания. Что же с ним, с лейтенантом Черцовым?
Юнга просунул голову в моторное отделение и, задыхаясь от волнения, доложил:
– Наш командир… Ранен. и услышал приказ:
– Становись за штурвал!
Валерка осторожно обхватил лейтенанта за плечи и, всхлипывая, стал оттаскивать его в сторону. Потом взялся за штурвал.
Катер рванулся вперёд, маневрируя среди рвущихся снарядов. Осколки зацепили юнгу. Кровь потекла по руке, спине. Но штурвала он не выпустил и вывел корабль из зоны огня.
Вот и мыс Дооб. Ещё немного, ещё совсем немного, и скоро база.