У Южного полюса
Шрифт:
Брызги воды, попадая на палубу, мгновенно замерзают. Уже
к полудню на палубе льду наросло на фут. Снасти, паруса и реи
покрыты толстым слоем льда.
Капитанский мостик также покрыт льдом и стал таким
скользким, что по нему трудно ходить.
Йенсен и я с семи часов утра без перерыва находились на
капитанском мостике.
Собаки вымокли и сильно от этого страдают. Они не могут
ни стоять, ни лежать, ни принимать пищу. Бедные животные
буквально
в воду. Передняя часть судна обледенела и своим весом тянет
нос книзу. Бушприт, утлегарь1 и якорь превратились в один
большой ледяной ком. Весь вид судна стал совершенно иным.
Ледяной ком на носу все растет, так же как и слой льда на
палубе. Первое, что нужно будет сделать, когда погода
улучшится,—это счистить лед с палубы и со снастей.
13-го числа опять ужасный шторм и снежная метель с юга.
Волны высоки. На палубе кусает мороз. С девяти утра я трижды
сменил одежду. Сейчас 12 часов. У меня осталось теперь только
две смены сухой одежды. Благодаря нашему славному стюарду
Андерсену мы согреты изнутри и снаружи.
У Колбека морская болезнь, доктор тоже слег. На нашем
прекрасном судне никогда не было так беспокойно. Нигде нельзя
отдохнуть, всюду холодно и неуютно. Будем надеяться на
хорошую погоду в ближайшем будущем. При всех
обстоятельствах мы должны обследовать Великий барьер. Терпение,
терпение!
Деревянные части корабля трещат. «Южный Крест» вздыхает
и дрожит, сотрясается и становится дыбом. Шторм завывает
в снастях и по временам даже извлекает тоны из пароходного
гудка.
15 февраля шторм, бушевавший два дня, улегся; погода
прояснилась. Волны, покрытые белой пеной, вздымались все
еще высоко. К полудню, однако, успокоилось и море. Только
зыбь указывала на миновавшую бурю.
Мы снова взяли курс на Великий барьер. Вскоре он стал
виден».
Весь день 16 февраля и всю последующую ночь плыли вдоль
Великого ледяного барьера, хотя и на почтительном расстоянии
от него. Барьер тянулся миля за милей, сохраняя свой вид без
всяких изменений.
17 февраля 1900 года в шесть часов утра мы обнаружили,
наконец, нечто новое. Это произошло примерно на 164° западной
долготы.
Однообразная белая плоскость, параллельная поверхности
моря, и отходящая от нее книзу большая ледяная
стена—картина, которую мы наблюдали день за днем на расстоянии
400 миль, внезапно оборвалась. Барьер заканчивался мысом,
имевшим в вышину приблизительно 90 футов.
Вскоре мы заметили
к востоку от этого мыса другой ледяной мыс, во всем подобный
первому. Оба мыса как бы обрамляли собой вход в бухту,
открывавшуюся в Великом ледяном барьере.
Сквозь эти кристальные ворота из «вороньего гнезда» был
виден на далекое расстояние к югу открытый, свободный от
льда водный бассейн. Мы продолжали плыть к юго-востоку,
пока не оказались на траверзе этих ворот. Тут у нас с капитаном
Йенсеном состоялось короткое, но серьезное совещание. Речь
шла о том, стоит ли заплывать в эту своеобразную гавань.
Риск был велик, потому что с кромкой континентального
льда легко могли произойти такие изменения, в результате
которых ледяные ворота сомкнулись бы и «Южный Крест»
оказался бы в ловушке.
Кроме того, была уже поздняя осень. Почти все время
температура держалась на низких цифрах, и, хотя с севера шла
к Барьеру крупная зыбь, на море уже начал формироваться
молодой лед.
Наибольшая опасность грозила с востока. Вскоре после того
как судно остановилось примерно в двух милях от входа в бухту,
мы обнаружили тяжелый паковый лед, быстро двигавшийся
к северо-западу. Из «вороньего гнезда» сплоченный пак был
виден в восточном направлении почти до самого горизонта.
После того как все было основательно взвешено и
положение вещей без утайки сообщено всем участникам экспедиции,
в машинное отделение дали сигнал, и «Южный Крест» стал
медленно скользить к входу в бухту.
В 3 ч. 30 м. пополуночи 16 февраля 1900 года мы миновали
ледяные ворота и вошли в совершенно спокойные воды.
В западном направлении Барьер сохранял высоту в 90 футов;
на юго-восток он падал до высоты полутора-двух футов над
уровнем моря. К востоку и югу Барьер вновь поднимался до
100—120 футов и оставался на этой высоте насколько хватал
глаз.
Однообразная белая плоскость над вертикальной ледяной
стеной, прерывавшаяся воротами в бухту, вновь продолжалась
от восточного мыса и тянулась до тех пор, пока в отдалении
не сливалась с паковым льдом на поверхности Ледовитого океана.
Мне стало скоро ясно: или Росс ошибся, определяя
местоположение ледяного барьера, или внешний край Барьера на
протяжении полувека переместился к югу. Нет ничего
невозможного в том—и это, пожалуй, всего вероятнее,—что Росс
находился от ледяной стены Барьера дальше, чем предполагал,