Уайтбол
Шрифт:
— Как угодно. Извини, Серж.
Но тот уже снова погрузился в себя.
Меня подмывало спросить — а как Венский описал геологам эти… ну, скажем, неожиданные изменения рельефа? Ладно, сейчас, пожалуй, не стоит.
А еще было интересно, почему во время диалога наши космические гости обменивались многозначительными взглядами… да хрен с ним. Когда-нибудь все встанет на свои места.
Или не встанет.
Я обернулся к окошку и принялся разглядывать таинственную фиговину, беспечно прыгающую на горизонте. Уж ей точно не было никакого дела до наших теоретических баталий…
— Вик, я не успел
— У старика запись есть. Так что все равно придется.
Мяч или шар был размером с вечернее, заходящее солнце, хотя, конечно, не такой яркий. Впрочем, и не бледный. Эдакий полупрозрачный пузырь с подсветкой… и с каким-то шевелением внутри. Хотя не факт, что внутри, и не факт, что шевеление: то могли просвечивать контуры местности, по которой это чудо прыгало. А может, просто игра светотени, на контрасте освещенных и неосвещенных участков в полости шара. По мере приближения к объекту четкости почему-то не прибавлялось.
Чем дольше я на него смотрел, тем больше вспоминались цветистые легенды про НЛО, напичканные существами по образу нашему и подобию, только зелеными…
Ассоциация появилась не только у меня.
— Черт его разберет, может, он и правда к нам из космоса свалился, — проговорил Вик.
— Как советуют философ Оккам и мент Савицкий, не стоит множить сущности без нужды. Нам тут что, своей доморощенной мистики не хватает?
— Своей — хватает, это точно. Я не говорил тебе, кто у нас в группе — второе по осведомленности лицо? Только не удивляйся. Хотя ты теперь уже вряд ли чему-нибудь удивишься. Доктор Ружевски, этнограф. Эдакий кот ученый. Особа приближенная, с нашим старпером не разлей вода. Ну, и нам перепадает чуть-чуть всякой фольклорной чепухи: в свободную минутку док Ружевски любит сказки рассказывать… Так вот: если сопоставлять с некоторыми сакральными представлениями и поверьями у разных народов, получается что мячик наш — чуть ли не заурядное явление, а никакой не феномен.
— А в несвободную минутку чем этот доктор занимается?
— По базам данных рыщет. Уайтбол выкинул какой-нибудь новый фортель — док тут же в очередную академическую базу, аналогов в фольклоре искать. Когда находит — ужасно радуется и бежит рассказывать кому-нибудь, кто спрятаться не успел.
— Ладно, доктора тоже послушаем. Фильм посмотрим, сказки послушаем… а там и отпуск кончится.
— Сдрейфил, что ли?
— Не то чтобы сдрейфил, просто уже устал.
— Пройдет. Думаешь, кому-то легче?
— Остальные знают, зачем едут. Только я до сих пор не представляю, на кой мне ваш уайтбол. Чувствую себя экскурсантом.
— И это тоже пройдет. Не успеешь чихнуть, как почувствуешь себя тягловой лошадью, Атлантом, Фигаро и Золушкой в одном флаконе.
— Поживем — увидим.
— Не бросайте нас, Миша, — улыбнулся Ри. — Должен же быть в нашей сумасшедшей команде хоть один нормальный человек.
Приятно, черт возьми, когда в тебя верят.
…По мере приближения к месту мячик рос, контуры размывались, теряли контрастность…
Километрах в двадцати от Зеленцов нас тормознули омоновцы, проверили документы.
— Вик, а эти тут зачем?
— Охраняют аномальный сектор — мало ли что.
— Серьезное дело.
— А то ж.
Позже был следующий кордон, а еще через
Мы проехали пустующие Зеленцы насквозь. Грустное зрелище: молчаливые избушки, поваленные заборы. Колодезные срубы поросли травой и березами. Редкие трехэтажные дома обветшали, кое-где разрушились и теперь похожи на заброшенный долгострой… Ни человека, ни котенка, только вороны иногда. Само собой всплыло в голове: «Оставь надежду всяк сюда входящий»…
— Раньше мы в этот поселок зимовать перебирались, — сказал Вик. — Вначале, пока на базе теплые корпуса не построили. А теперь тут совсем никого нет.
— Вик, далеко еще? — встрепенулся Серж.
— Да нет, все. Это уже Зеленцы. А чуть дальше, на отшибе — наша база. Приехали, дамы и господа. Добро пожаловать в дурдом.
2. У истоков
Случайные встречи с живыми святыми и сукиными детьми подстерегают нас на каждом шагу.
Дмитрий Стрельцов, Ричард Уорн «Дневники первого контакта», изд. 2091 г.
«31 мая 2050 г. первое в истории экспериментальное судно «Ганимед» приземлилось на одноименную планету в системе спутников Юпитера. Свершилось нечто, соизмеримое по значимости разве что с открытием 2025 года…
…
Стих рев двигателей и пришла тьма.
Не тишина — именно тьма, не увиделась — почуялась.
Она не была злой.
Она была нежной, домашней. Вызывавшей в памяти что-то очень давнее, теплое.
На экипаж, собравшийся в рубке корабля, смотрели сквозь иллюминатор почти земные звезды…»
Так начиналась героическая поэма «Покорение Ганимеда», открывшая цикл из нескольких «покорений» господином Скальдом литературного Олимпа. Этот мыльный восходитель царил на вышеупомянутой горе с конца пятидесятых до начала семидесятых годов. Заключительной его высотой стало «Покорение Эреба». Это действительно был верх — в некотором роде. Но к моменту написания «Эреба» господин Скальд уже несколько образумился — перестал, по крайней мере, претендовать на документальность. Осознал: и без нее прокатит.
Насчет документальности — приведенный мной выше отрывок говорит сам за себя. По прошествии десятка лет мы выяснили, что приземлились, оказывается, на «одноименную» планету. Жаль, господин Скальд не догадался назвать планету в честь корабля — получилось бы гораздо солиднее.
Интересная документальная подробность: в момент приземления «экипаж собрался в рубке». Все сто двадцать человек экипажа (не считая ученых, разумеется — мы числились пассажирами) одновременно плюнули на здравый смысл, дисциплину и ремни безопасности и набились в рубку, как сельди в бочонок, полюбоваться на «почти земные звезды».