Шрифт:
Пролог
Как быстро прошла жизнь. Мелькнула одним ярким пятном, а сейчас покидает тело. Еще день или два, а потом черная неизвестность. Только там уже не будет боли и страха, отчаяния и надежды. Будет пусто, холодно и спокойно. Скорее бы…
Боль стала привычной и иногда отступала, переставала мучить бедное иссохшее тело. Но даже не боль, а страх за неустроенную жизнь дочери не давал спать даже после сильнодействующих наркотиков Люси Даррел.
Бедная моя девочка, думала
Люси всегда старалась сделать жизнь своей семьи легкой и радостной. Она не отчаивалась в самые тяжелые моменты жизни, потому что у нее был дар благодарить судьбу за любую радость, ей дарованную. Легкая и веселая, она умела делать из каждой мелочи неожиданный праздник. Эмили всегда была самая нарядная из всех детей, самая хорошенькая и неугомонная. А мистер Даррел всегда получал от супруги и добрый совет, и нежность, и беспредельную веру в его совершенства. Их семья могла бы прожить сто лет в мире, радости и любви.
Но Люси не смогла пережить смерть мужа. Он умер в одночасье. Прилег спать после обеда и не проснулся. Тоска и отчаяние поселились в доме, который всегда был открыт для друзей Эмили и соседей. Люси угасала и, когда врачи вынесли приговор, даже не стала этому удивляться.
Это расплата, думала она в предрассветный час, расплата за трусость, за преданную любовь. Всей своей жизнью я так и не заслужила прощения. Я очень старалась. Но разве могла я когда-нибудь забыть…
Люси закрыла глаза, и душа ее унеслась туда, куда всю жизнь стремилось ее тело и сердце. Рай на земле. Тихое озеро в венке из розовых цветов, белоснежный дом, отражающийся в синих водах, разноцветные птицы, поющие свои песни. И он… Единственный, любимый, нежный…
Она так и не смогла всю жизнь объяснить ему, почему так стремительно бежала от своей любви. Он искал ее, писал письма, забрасывал телеграммами, а она снова и снова убегала. Он так и не догнал. Она знала о нем все. Любой его шаг обсуждали газеты. А она, маленькая хозяйка маленького дома, только издали наблюдала за единственным мужчиной своей жизни.
Надо бы рассказать обо всем Эмили. Убедить ее никогда не предавать свою любовь. Не верить даже глазам своим. Идти до конца. Бороться или погибнуть. Она умирает через много лет в страшных мучениях, потому что позволила судьбе пересилить себя.
Надо показать Эмили ключ, который он прислал ей. Ключ от его сердца. Он так написал: «Когда бы ты ни захотела вернуться, возьми этот ключ и приезжай. Это ключ от моего сердца. Какую дверь он открывает, ты знаешь».
Конечно, она знала, что это за дверь. Но никогда бы не смогла сделать этого.
Надо все рассказать Эмили. Она найдет его. Она не будет одинока. Он не оставит ее. Райский сад. Птицы. Цветы. Счастье.
Эмили внезапно проснулась
Лицо Люси было гладким и спокойным, губы улыбались. Эмили нагнулась ниже и заплакала.
1
— Я вот тут подумал как следует, — Боб смотрел прямо перед собой, — и, похоже, знаю, что тебе делать.
— Хочешь, я угадаю? — грустно улыбнулась Эмили. — Ты вот тут подумал как следует и решил, что мне надо выходить замуж… Именно так я и сделаю, осталось только найти кого-нибудь, кто согласится меня терпеть…
— Эми, я говорю серьезно, так что перестань острить! Так вот… полагаю, что нам с тобой следует пожениться. — Боб посмотрел на Эмили честными голубыми глазами.
Эмили изо всех сил постаралась сдержать смех. После долгой продолжительной борьбы ей это почти удалось, правда при этом она не удержала в руках бокал мерло и на белоснежной скатерти образовалось пятно темно-вишневого цвета. Любого другого, кто обратился бы к ней с подобным предложением, она просто подняла бы на смех, любого… но не человека, который сидел напротив нее за столиком ресторана «Бургоньез».
Боб был единственным ее другом во всем этом местечке, затерявшемся в лесах Висконсина. Он был директором местной школы и по субботам обычно заходил за ней и вел куда-нибудь выпить. Но в настоящий ресторан Боб сегодня пригласил ее впервые. Теперь понятно почему.
Его предложение застало Эмили врасплох — ничего даже отдаленно напоминающего влечение между ними не было. Да и ни одна девушка во всем Иглтрэпе, даже если бы и была по уши влюблена в Боба, никогда бы не рискнула его поощрять из страха иметь дело с его мамашей.
Мать Боба была пожилой вдовой с постным взглядом и вечно поджатыми губами. Единственного сына она считала своей неотчуждаемой собственностью, и все его робкие попытки завести с кем-либо подобие романа вызывали у нее тяжелейшие истерики, заканчивавшиеся сердечными приступами. Говоря откровенно, пригласив Эмили в ресторан, Боб сейчас совершал тягчайшее преступление перед родной матерью. Эмили сделала глубокий вдох.
— Бобби, дорогой… — мягко сказала она, — не думаю, что…
— Ты просто не представляешь, — поднял руку Боб, не давая ей закончить, — какая жизнь теперь тебя ждет. Без матери тебе придется совсем туго. Эми, милая, ты так мужественно себя вела, пока она болела, что теперь имеешь полное право отдохнуть. Позволь мне заботиться о тебе. Не хочу, чтобы ты приходила в ужас при одной мысли о будущем.
Нельзя не прийти в ужас при одной мысли о том, что придется сидеть за одним столом с этой фурией, его мамашей, подумала Эмили. Да эта старая ведьма просто подсыплет мне в суп крысиного яду! И поможет ей в этом ее лучшая подруга, моя тетушка Рейчел.