Убить, чтобы воскреснуть
Шрифт:
— Маме? — переспросила Альбина. — Ну ладно, я могу, конечно…
— Да бог с ним, с Нижним, — засмеялась Валерия, глядя на ее унылое лицо. — В конце концов, это не столь важно. Я уверена, что этот самый шурин — только исполнитель. Опыт жизни учит меня, что в таких случаях скрытым движителем выступает именно отец. Любопытно бы взглянуть на Кирилла Игоревича! Да, Севка его явно недооценил. Или нарочно лапшу нам на уши навешивал? По-моему, он врал про эти рейды Смольникова по Сухаревке.
— Он не врал! — вскинулась Альбина. — Я думаю, что видела там
— Очень возможно! — азартно согласилась Валерия. — Ведь именно в тот вечер твой знакомый доктор, предположительно Икс Петрович Налетов, захватил на Сухаревке сбежавшего Хингана. Просто-напросто Смольников ему помогал.
— Да не больно-то… — в сомнении покачала головой Альбина, вспоминая жуткое единоборство. — Никто доктору не помогал. А Смольников, кстати, если и охотился за кем, так за женщинами. Он ходил от машины к машине и в конце концов так надоел всем, что ему очень грубо посоветовали обратиться к эскортницам.
— В машины заглядывал? — оживилась Валерия. — Нет, это факт — искал Хингана. Эй, ты что побелела?
Альбина смотрела на подругу со страхом:
— Что вдруг подумала… Если наши предположения о связи Смольникова с Денисом — правда, то, выходит, в тот вечер у нас был именно он. В смысле, Вольт — это он. Ты понимаешь? Тот, кто убил тетю Галю, кто сказал Наилю: «Чтоб к моему возвращению все было кончено…» Это Смольников, значит?!
— Или молодой Налетов, — подсказала Валерия. — Или ты доподлинно уверена, что доктор и Вольт — разные люди?
— Ой, теперь я уже ни в чем не уверена! Предположим, он мстит за дочку, но причем здесь мы с тетей Галей? А Катюшка?! — громко охнула Альбина, и перед глазами темно, страшно заиграли лунные блики в застывшей кровавой лужице. — Ее он тоже заставил замолчать, так выходит? Или уже вообще подряд надо убивать? У меня все в голове настолько смешалось…
— Да, надо бы размешать, — задумчиво кивнула Валерия. — Все это непросто, непросто… Этим Смольниковым мы займемся как можно скорее. Есть тут одна мыслишка, как к нему поближе подобраться… А сейчас — знаешь что? Давай-ка поймаем машинку и съездим на Старомосковское кладбище.
— О господи! Зачем?
— Ты разве не слышала: там похоронена Дашенька Смольникова. Хочу увидеть ее могилу. Не сочти это какой-нибудь танатофилией, но на меня странным образом действуют кладбища. Одухотворяют мысленно — если так можно выразиться. Может быть, Дашенька нам что-то подскажет? Не горюй: часа за два — два с половиной обернемся, еще до темноты. Попросим таксиста подождать…
— …Я тебе говорила, что ему надо было вперед заплатить! — воскликнула через час Альбина, беспомощно наблюдая, как тают вдали габаритные огоньки такси, которое было угнано, можно сказать, из-под самого
Альбина прикусила язычок. Господи, вот стыдоба! И так живет за счет Валерии, да еще и бранит за то, что она будто бы поскупилась. Совсем с ума сошла!
— Ладно, пошли, — примирительно сказала Валерия, — чего здесь стоять? Раз уж мы здесь — надо посмотреть то, что хотели. Туда и назад. Ничего, может быть, занесет сюда еще кого-нибудь на колесах, а нет — до трассы минут пятнадцать ходу, там проголосуем.
— Так вы заходите? — нетерпеливо окликнул сторож.
Альбина вся сжалась. Сторожу Валерия тоже заплатила… Ох, ну когда же кончится эта жизнь в подвешенном состоянии? Нет, конечно, когда-нибудь Альбина все вернет подруге, отдаст с лихвой…
Она шла по дорожке след в след за Валерией и маялась стыдом и унынием. А Валерия либо ничего не заметила, либо отмахнулась от ее оплошки, как она умела отмахиваться от всего неприятного. Идет, как ни в чем не бывало болтает со сторожем, который взялся проводить их к нужной могилке, и тот уже чувствует себя с ней по-свойски, бормочет что-то о тяжкой доле кладбищенского стража…
— Зимой скучновато, конечно, — донеслось до Альбины. — Тихо, снег, народу почитай нет. Здесь ведь и не хоронят почти, уже давненько закрыто кладбище, разве что к родственникам подселяют. Летом веселее. И навещают покойников почаще, и нищие живут с апреля по октябрь, промышляют по могилкам. Да и мало ли кого ночами увидишь. Они тоже в гости друг к дружке бегают, местные-то.
— Нищие? — уточнила Валерия.
— Да какие нищие? — хмыкнул сторож. — Я же говорю: местные. Конечно, скучно в земле все время лежать, вот и… Э, а тут что такое?
Альбина поскользнулась, схватилась за какую-то оградку, но тотчас отдернула руку, оглянулась, холодея…
Слава богу, никто не маячит над занесенными снегом могилками, не машет призывно костлявой рукой. Или она просто не видит?.. А куда это уставились Валерия со сторожем?
Альбина взглянула — и у нее перехватило горло при виде мраморного ангелочка, печально опустившего крылья на серую плиту с надписью: «Ты ушла — и унесла с собою наши жизни».
Боже ты мой… Она резко отвернулась, полезла в карман за платком. Ужасно захотелось уйти поскорее. Невыносимо стоять на крутояре такого горя зевакой, не имея сил помочь. Зачем Валерия ее сюда притащила? И что, какие «одухотворенные мысли» могут родиться здесь, в царстве смерти, кроме единственного желания: оказаться отсюда подальше? Альбина ненавидела кладбища, как и все, что связано со смертью, ненавидела!
— Кто же тут постарался? — удивленно пробормотал сторож, уставившись на аккуратно расчищенный закуток, огороженный решеткой. — В обед проходил — сугробы лежали. А, ну понятно. Как раз перед вами приходил мужик в дубленке — верно, он поработал. Я, правда, не смотрел, куда он шел, да ведь больше вроде не к кому.