Убить, чтобы жениться
Шрифт:
Мчалась, не смотря по сторонам. Хотелось скрыться от истины, которую всеми способами пыталась переписать с детских лет. Сердце билось у самого горло. Казалось, что еще немного и выскочит. Я бежала уже вдоль крепостной стены, направляясь к проходной.
Пришлось убрать ладони от ушей, потому что на пути появились леса, возведенные для реконструкции этого участка стены. Стало легче пробираться сквозь них.
— Побереги-ись! — раздалось откуда-то сверху.
Я пробежала еще пару метров, прежде чем остановилась и задрала голову вверх.
Время замедлилось. Глухой стук сердца раздался в
Где-то за край сознания зацепился вопль отчаяния. Васим что-то кричал, но я его не понимала. Подняла руки над лицом, обратив раскрытые ладони навстречу летевшей каменной глыбе.
— Матушка-землица, прими чадо в свои объятья, из которых оно вышло и в которые со смертью вернется, — сорвались с губ едва слышимые слова.
Не опуская раскрытых ладоней, я зажмурилась и склонила голову, вверяя свою жизнь воле стихии. Камень только коснулся моих ладоней, как тут же рассыпался мелким песком. Только голову успела прикрыть.
Отряхнула немного пыль с волос и раскрыла глаза. По обе стороны от меня лежали высеченные глыбы высотой мне по пояс. И лишь там, где я стояла, по земле рассыпалась каменная крошка.
Подбежавшие ко мне люди что-то говорили. Кто-то ругался и кричал. Васим чуть ли не дрался с появившимся позже других Драфтом. Их разнимал управляющий. Кто-то молча взирал на меня, стоявшую в центре каменной пыли.
Ни один звук не доходил до моего онемевшего сознания. Я опустила взгляд на свои дрожавшие руки. К горлу подступил комок. Чувствуя приближение рыданий, я мысленно позвала Шаса. Тот в тот же миг спустился вниз, разогнав любопытную толпу. На подкашивавшихся ногах я подошла к нему и взобралась в седло, даже не прицепив ремни.
Меня звали, но я не откликалась. Легла на ящера, обхватила его за шею руками и спрятала лицо, чтобы другие не видели мокрые следы слез на грязном лице.
Взмах окрепших крыльев, и ветер растрепал волосы…
Мы с Шасом отправились на речку, где недавно помирились. Пока летели слезы закончились, рыданья прекратились. В эмоциях наступило онемение. Я умылась холодной горной водой, которая освежила и остудила голову. Только огненный камень на шее обжигал.
Улеглись на пологом берегу, поросшем густой и сочной травой. Солнце в ясном небе светило ярко. На душе было гадко, в мыслях — мрачно.
Хорошо, что не надо было ничего говорить другу. Можно просто передать мыслеобраз. В таком состоянии я бы не смогла подобрать правильные слова, чтобы выразить то, что чувствовала. Полнее всего было бы показать случившееся много лет назад…
Латифа была еще жива. Я никогда не воспринимала ее как мать. То, как она избила меня в полугодовалом возрасте, я совсем не помнила, но страх засел уже тогда. Зато это стало поворотным моментом в отношении других ее детей к ней. Сестра и брат стали меньше с ней общаться. Фараху было проще в этом плане: он элементалист, его обучали по другой методике. Фарите приходилось сложнее, потому что унаследовала силу матери. Когда сестра научилась у нее азам, то нашла другого учителя.
Как бесилась
Мне очень нравилось создавать дома. Я мечтала, что буду строить их для людей, делая семьи более счастливыми, помогая им обрести полную чашу.
А она разрушала мои мечты. Мой дом.
Никого не было поблизости. Сестра и брат находились на обучении. Бабушка занималась с Рафикой. Папу вызвали во дворец правителя по срочному делу.
Латифа заметила меня.
— Тварь, — выкрикнула она. — Грязь! — она всегда открыто высказывала ко мне ненависть. Винила меня в том, что в их отношениях с Тафаром наступил разрыв. Он все еще был ее мужем, но не общался с ней, проводя больше времени в отлучках по поручению драгхварского правителя, которые регулярно сталкивали Стихийного и вторую наследницу Скаршии.
— Убирайся! — проорала она.
Огневичка создала пламенную плеть из своего нагрудного огненного камня и замахнулась на меня без предупреждения. Мне бы убраться с дороги, уйти с траектории плети, но нет! — я стояла, бросая вызов своему самому сильному страху. Я знала, что плеть ударит больно, возможно, даже рассечет кожу и обязательно обожжет. Но рассказы, услышанные во дворце, о храброй и дерзкой принцессе, придавали мне сил, вселяли уверенность в сердце четырехлетней девочки.
Я перехватила огненную плеть. На мгновение лицо Латифы смягчилось, но его тут же перекосило от еще большей злобы, потому что огонь не причинял мне боли. Наоборот, пламя из яростного огненно-красного стало желтеньким, веселым. Стихия легонько пробежалась по детской ручке и добралась до волос. Нет, они не оплавились, а загорелись ровным пламенем. Огненная стихия благословила меня.
Тогда детская ручка сжалась в кулачок. Плеть более не повиновалась Латифе. Она выпала из ее рук. Я прочертила линию огня. Сквозь стену пламени женщина не смогла пройти. Стихия защищала ребенка от матери.
— Это ты убирайся! — сказала я, поняв, что могу противостоять той. — Тебя здесь никто не любит.
— Паршивка!
— У меня будет новая мама! А ты сдохнешь! — прокричала я в сердцах.
Через месяц Латифа погибла, а отец получил уродливые шрамы на лице, пытаясь спасти жену…
Я не хотела быть похожей на нее, поэтому никогда не обращалась к огню, ведь он был той ниточкой, что связывал нас, делая меня ее дочерью. Я старалась быть достойной дочерью Стихийному, хотя благодаря стараниям Латифы, знала, что он мне не отец по крови. Тафар ни единым словом или делом не показал мне, что я не желанна. Он любил меня не меньше своих детей, дарил ласку и заботу. Даже когда подтвердилось, что Стихийный не мой отец, не бросил.
Моей новой мамой стала Иналина. До сих пор помню ее объятья в доме бабушки. Про принцессу многое говорили и не всегда хорошее. Но стоило родной тетушке обнять меня, как я поняла, что лучшей мамы не сыскать. Я так об этом и заявила папе, когда он пришел за нами в Великоград, куда Иналина отвела нас, чтобы спрятать во время вторжения скаршианцев на территорию Драгхвара.