Убить клоуна
Шрифт:
То ли он не сомневался, что я дурачу его, то ли ему было наплевать на мои угрозы, то ли больше всего на свете ему хотелось, чтобы я сдох, то ли он просто достиг сегодня пика своего чудовищного величия, но он посмотрел прямо в нашу комнату, свирепо нахмурился и пронзительно завизжал:
— Блистер, убей этого сукиного сына!
Глава 15
Что ж, сказано ясно. Все мои планы рухнули.
Теперь нечего было и думать о спасении видеопленки или кассет, спасти бы собственную шкуру. Не успел Квин произнести свой приговор — приговор мне, — как я прыгнул вперед, ухватился за ручку двери и рванул ее на себя. Прогремел выстрел,
Я распахнул дверь, согнулся в три погибели и выскочил в коридор, услышав за спиной резкий щелчок, — это выстрелил Блистер. Пуля пропела прямо под ухом, оторвав кусок от моего пиджака. Как только ноги коснулись ковра коридора, я ухватился за край двери и с размаху захлопнул ее. С разбега я врезался в противоположную стену, из комнаты послышался топот ног. Но я не бросился бежать, а, упершись руками в стену коридора, развернулся вокруг своей оси, изо всех сил оттолкнулся от стены, как это делают пловцы в скоростных заплывах, отталкиваясь при повороте от края бассейна, и устремился назад, в направлении закрытой двери номера, крепко сжав в кулак правую руку. Я надеялся, что дверь откроется до того, как я со страшной силой врежусь в нее. Расчет оказался точным. Дверь настежь распахнулась, и в ее проеме показался Блистер — но не надолго.
Выбросив вперед правую руку, я оттолкнулся ногой от пола и вложил весь свой вес, все свои силы в один удар. Это обстоятельство, а также сила инерции превратили мой кулак в почти смертоносную дубинку. Нос Блистера хрустнул так же громко, как первый выстрел Шедоу. Костяшки моих пальцев врезались в его лицо, как лемех плуга в кукурузное поле, я почувствовал, что из носа у него хлынула кровь, услышал треск хрящей и ощутил острую боль, пронзившую мою руку от запястья до плеча.
В первую долю секунды Блистер не почувствовал боли. Голова его откинулась назад, далеко назад на толстой шее, и, повернувшись вокруг своей оси, он упал. Не знаю, действительно ли у него подкосились ноги, но я, как сноп, свалился на пол. Справа от меня маячила фигура Шедоу, я избежал столкновения с ним, но, упершись одной рукой в пол, другой схватил его за ногу.
Он снова выстрелил, и я почувствовал, как струя раскаленного пороха обожгла мне правое ухо, но в следующее мгновение мои пальцы сомкнулись вокруг его лодыжки, тоненькой, как цыплячья косточка. Упав на пол и откатившись в сторону, я не разжал пальцев. Ноги Шедоу подкосились, а я сжал обеими руками его лодыжку и одновременно услышал его вопль и резкий хруст сломанной кости. Упершись левой рукой в пол, я приподнялся на правой, распрямился и откатился от Шедоу. В ярде от себя я увидел искаженное болью лицо Шедоу, его открытый рот и крепко зажмуренные глаза. Ребром ладони я ударил его по челюсти, и он отключился, черты лица разгладились, челюсть неестественно выпятилась в одну сторону.
Когда он упал, мой кольт чуть не вывалился из его кармана. Я схватил свой револьвер, вскочил на ноги и за долю секунды оглядел комнату, — экран телевизора был пуст. Телефонная трубка висела, позвякивая, на конце шнура, — значит, Квин слышал выстрелы, крики, звуки борьбы и сюда со всех ног несутся его люди, ищут 418-й номер. Заметив валявшийся на полу пистолет Шедоу, я нагнулся, подобрал его и побежал по коридору к той лестнице, по которой поднялся сюда прошлой ночью.
Но на ней уже раздавался шум шагов. Эти парни топали, как стадо бизонов, бегущее на водопой: они торопились на место событий. У меня оставался другой путь отступления, может быть удобнее этого. Лифт. Если все тупоголовые убийцы Квина в спешке не вспомнят
Захлопали двери, раздались крики; в коридор высунулись головы. Когда по приближающемуся топоту стало ясно, что эти бизоны вот-вот появятся на моем этаже, я дважды выстрелил, подняв в воздух тучу пыли от осыпавшейся штукатурки. Снизу доносились крики; один бандит, не сумев остановиться, вылетел в коридор, но быстро ретировался.
Я выстрелил еще раз, чтобы подольше задержать этих бандитов, потом повернулся и бросился к лифту. Выстрел прогремел в десяти шагах от меня.
Пока я вел перестрелку с преследовавшими меня бандитами, кабина лифта остановилась на четвертом этаже и двери начали открываться. В кабине находились двое, тот, который стоял в правом углу, первым заметил меня и выстрелил. Он целился мне в спину, и только то, что я успел развернуться и прыгнуть в сторону, спасло мне жизнь.
Этого человека я знал, знал сукиного сына, дородного, широкоплечего, сутулого мужчину, с изрытым оспинами лицом и черными волосами, острой челкой падавшими на узкий темный лоб.
Папаша Райен.
В таких критических ситуациях все окружающее воспринимается особенно четко, все ощущения предельно обостряются. В груди вспыхнуло яростное пламя, обдавшее меня жаром; в ушах зазвучал свистящий шепот, повторявший имена Хеймана, Вайса, Лолиты; тупое дуло пистолета в руке бандита из-за отдачи, последовавшей за выстрелом в мою спину, все еще было поднято вверх.
Я не думал о том, что этот человек снова целится в меня, что рядом с ним, справа, стоит еще один бандит, что по пятам за мной гонится целая шайка и что на другой лестнице, в нескольких ярдах от меня, слышится топот ног. По крайней мере, в эти считаные секунды мне было не до них.
В левой руке я держал свой сорок пятый, целясь прямо перед собой, короткое дуло моего кольта было опушено. Нажав на спуск указательным пальцем левой руки и одновременно подняв вверх правую руку, я увидел, что второй бандит в кабине лифта дернулся и его левая рука беспомощно повисла вдоль туловища. Я промазал в Райена, но ранил другого; привалившись к задней стенке кабины, он медленно сполз на пол. Я отвел дуло кольта вправо, услышал выстрел Папаши Райена, прозвучавший одновременно с моим, и почувствовал обжигающий удар пули, попавшей мне куда-то слева, в бок или бедро.
Удар заставил меня покачнуться, моя левая нога внезапно подогнулась, ступня заскользила по полу, и я упал. Но, даже падая, я знал, что пуля только слегка зацепила меня, потому что сохранил способность действовать и все еще мог идти, когда и куда захочу.
Затвор кольта, который я держал в левой руке, оставался открытым, поэтому магазин пистолета опустел, но я уперся левой рукой в пол, чтобы держаться прямо, и навел револьвер, зажатый в правой руке, прямо на грудь Папаши Райена, хотя сам все еще лежал на полу с подвернутой ногой.
Но к этому времени он уже был готов. Последняя пуля попала ему в живот. Ранение было серьезное, возможно, раздроблен позвоночник, выстрел пригвоздил его к задней стенке кабины лифта. Двери лифта уже закрывались, когда я услышал, как его голова стукнулась о стенку, и увидел, как смерть обесцветила его лицо.
Но мне нужна была полная уверенность. Уверенность, что Папаша Райен мертв.
Тщательно прицелившись из своего кольта, я выстрелил дважды. Первая пуля попала Райену в голову, вторая снесла половину челюсти.