Убить посыльного
Шрифт:
— Нельзя предугадать, когда и где будет совершено преступление, — заметил Паркер. — Вы хорошо знали своего отца, знали его друзей, возможно, знали и его врагов. Может быть, вы знали также, что он занимался каким-то делом, из-за которого его могли убить.
— До чего же вы бесчувственный! — воскликнула она.
— Возможно, — ответил Паркер. Он снял шляпу и поудобнее расположился в кресле. — Вы вчера вечером тоже показались мне не такой уж чувствительной особой. Ваш отец лежит мертвый на полу, полицейские
— Просто я не истеричка и плачу, только когда меня никто не видит. Вы ничего не знаете о моих отношениях с отцом.
— Так расскажите, чтобы я знал.
Она вздохнула и отвернулась:
— Это были скорее дружеские отношения. Ленни был не таким уж примерным отцом. Он изменял моей матери. Слишком много пил. Когда я была маленькой, он таскал меня с собой на бега или в бары, где был тотализатор. А попав туда, сразу же забывал о моем существовании. Родители развелись, когда мне было девять лет.
— И вы простили его?
— Мы как бы заново нашли друг друга, когда я поступила в колледж. Я вдруг стала взрослой. Мы могли с ним о многом говорить. Я хотела стать адвокатом. Ему было со мной интересно.
Она по-прежнему смотрела куда-то в сторону, не желая выдавать своих чувств. Но она, несомненно, переживала. Да, вот это характер, подумал Паркер. Эта девушка умеет держать себя в руках. Наверное, научилась еще в детстве, когда папаша смотрел какой-нибудь шестой заезд на ипподроме в Санта-Аните. Или когда слышала родительские ссоры. Она всегда была готова обуздать свои эмоции, ее защитный панцирь казался непробиваемым.
— Вы были знакомы с друзьями отца? — тихо спросил Паркер. — С его врагами? Был ли он замешан в чем-то опасном?
— Мой отец всегда ходил по острию ножа. Может, в конце концов и сорвался. Мне он об этом ничего не рассказывал.
— А были у него еще какие-нибудь родственники? — поинтересовался детектив.
— У него есть брат, он живет где-то под Нью-Йорком. А еще — три бывших жены. И никто из них при жизни не подал бы ему руки, а уж сейчас…
— Получается так, что из всей семьи вы единственная, кто умеет прощать.
Она никак не отреагировала на его замечание. Встала и облокотилась о стол. У нее был очень красивый профиль. Лицо безупречное, как у фарфоровой куклы, длинные волосы темным водопадом ниспадали на плечи. В синем кашемировом свитере и облегающей юбке она выглядела шикарно.
— Вы разговаривали с кем-нибудь вчера, после того как ушли, отсюда?
— Нет. Я сразу поехала домой.
— Вы даже не позвонили матери, чтобы сообщить ей, что ее бывший муж убит?
— Моя мать умерла пять лет назад от рака.
— Простите, — произнес Паркер. — Вы не звонили друзьям?
— Что вы пытаетесь выведать у меня, детектив? Если у вас есть какие-то вопросы, спрашивайте. Мне надо организовать похороны, а в одиннадцать у меня занятия.
— Вот даже как, занятия? — Паркер удивленно
— Мой отец мертв. Его убили. До меня пока все это не доходит, — сказала она. — Может, для вас это дико, но я знаю только один способ, как со всем этим справиться: я продолжаю жить дальше.
— Сейчас справишься, а потом развалишься, — проворчал Паркер, поднимаясь со стула. — Я прослужил в полиции почти двадцать лет, мисс Лоуэлл. И знаю, что люди, потерявшие близких, справляются с этим каждый по-своему.
— Так почему же вы меня осуждаете?
— Я не осуждаю. Мне просто надо знать, почему происходит то или иное. Например, мне непременно надо знать, почему в газете утверждают, что это вы первой обнаружили тело отца.
Что-то изменилось в ее лице — или она просто удивилась?
— Это не так, — сказала она, как бы оправдываясь. — Когда мне позвонили, я была в ресторане. И журналистов у меня знакомых нет. — Она подхватила сумку. — Мне надо идти, — сказала она. — У меня назначена встреча с директором похоронного бюро.
— Вы, кажется, говорили, что у вас занятия.
— Занятия у меня в час, я перепутала. Если я вам понадоблюсь, вы знаете, как связаться со мной.
Паркер отпустил ее. Он вынужден был признать, что выдержка у нее что надо. Как у тех людей в цирке, в которых бросают ножи. И он задумался: а не кроется ли за этим что-то еще, помимо упорства девочки, которая пытается как-то защищаться?
Он оглядел стол. Она ушла с пустыми руками — не взяла ни страховку, ни завещание.
Он вышел на улицу, достал из машины фотоаппарат и вернулся с ним в офис. Сфотографировал стол, открытые ящики, пол вокруг стола. А потом вытащил из наполовину выдвинутого ящика стола черный пластиковый конверт. На нем золотыми буквами значилось: «Национальный банк». Конверт был пуст. В пластиковом кармашке остался отпечаток ключа. Банковский сейф.
В телефонной книге были зарегистрированы двенадцать человек с фамилией Лоуэлл. У троих из них имена начинались с буквы Э: Элис, Эрик и Э. Л. Лоуэлл. Эбби Лоуэлл была студенткой юридического факультета Университета Юго-Запада, расположенного километрах в шести от центра города. Если предположить, что дочь Ленни жила недалеко от университета, то Э. Л. Лоуэлл — это она, адрес подходит.
Джейс загрузил починенный велосипед в машину. Пришлось заплатить корейцу лишние двадцать долларов за срочность, но выбора не было. Велосипед ему необходим.
Голова у него раскалывалась, нога болела. Он заехал в магазин и купил хот-дог, буррито с сыром, бутылку воды и болеутоляющие таблетки.
Он ел в машине, стараясь не накрошить, и пытался представить, что будет делать, если Эбби Лоуэлл окажется дома. Просто войдет и скажет: «Привет, я тот парень, которого разыскивает полиция, потому что все думают, что я убил вашего отца»? Нет, разумеется. Но кем назваться? Репортером?