Убить Сталина
Шрифт:
— Интересно, знает ли об этом плане Гитлер?
— По нашим данным, Риббентроп заручился поддержкой Гитлера. Разговор между ними проходил в стенах Ставки. Дальнейшее обсуждение этого плана состоялось в замке Фушл, во время приема глав иностранных дипломатических миссий.
— Откуда вам это известно?
— В близком окружении у Кальтенбруннера имеется наш человек, который и сообщил нам об этом обсуждении.
— Что это за человек? — Абакумов продолжал удивлять Маркова, который был разведчиком до кончиков ногтей и удивлялся бестактности и некомпетентности начальника.
— Он
— За деньги?
Полковник Марков отрицательно покачал головой:
— Нет. Он из аристократической и весьма обеспеченной семьи, в средствах не нуждается, работает за идею.
— Как он связался с вами?
— Вышел на нашу дипломатическую миссию в Стокгольме, они и передали нам его послание.
Абакумов задумался.
— Это может быть самой обыкновенной провокацией. Хотя… Если он действительно настоящий антифашист, то не хотелось бы терять столь ценного агента. Выходить на нашего атташе в Стокгольме ему больше не нужно, слишком рискованно. Наверняка немцы ведут за посольством наблюдение. Подошлите к нему какого-нибудь агента и продумайте возможность, чтобы эти контакты стали систематическими и проходили с минимальным риском для обоих.
— Сделаем, Виктор Семенович.
— Запросите у Лисы вот что, — Абакумов на секунду задумался, — пусть постарается узнать, что за человек стоит во главе группы. Это первое. И второе… Что это за оружие? Наверняка компактная вещица, которую можно неприметно спрятать под одеждой. Это может быть, к примеру, плащ.
— Или пальто, — отозвался Марков.
— Во всяком случае, это надо взять на заметку. Поработать в этом направлении.
Марков записал распоряжение в блокнот.
— Сегодня же Лиса получит все запросы.
— О Герасимове ничего не известно?
— Пока молчит. Но если бы он появился на нашей территории, то, думаю, нашел бы способ сообщить о себе.
— Что ж, будем ждать.
Как бы там ни было, но «семейная» жизнь понемногу входила в свою колею. С Лидией Петру повезло — мягкая, понимающая, она являлась настоящим воплощением мечты о доме. С такой женщиной жить бы где-нибудь далеко от войны, а не тащить ее через линию фронта в полнейшую неизвестность. Лидия умела чувствовать его душевное состояние и старалась, как это могла бы сделать только жена, с которой прожил в браке не один год жизни, отвечать его настроению.
Стараясь не смотреть на Лидию, Петр собрал свои вещи, аккуратно уложил их в чемодан.
— Куда ты собираешься? — спросила Лидия.
— Грейфе сказал, что нужно мне съездить на фронт. Он покажет мне на месте коридор, по которому мы будем отходить после выполнения операции. А заодно и тех людей, у которых мы остановимся.
— Что это за люди? — В голосе Лиды послышалось беспокойство.
— Я особенно не вдавался в подробности. Но понял, что это еще какая-то довоенная агентура. Надежная, не переживай!
— Почему же тогда Грейфе ничего не сказал об этом мне?
Маврин как можно безмятежнее пожал плечами:
— Видно, посчитал, что это необязательно. Ведь еду-то я всего лишь на несколько дней. Это даже командировкой
— Не знаю, просто у меня как-то нехорошо на душе. Предчувствие, наверное.
Маврин поставил чемодан, притянул женщину к себе. От аккуратно ухоженных волос дохнуло пьянящим ароматом.
— Да не переживай ты так! Все будет хорошо.
Все-таки женскую интуицию не обманешь. Лидия чувствует, что все не совсем так, как он говорит. Ладно, разберемся…
Подняв чемодан, Маврин чмокнул Лидию в щеку и вышел. У подъезда его дожидался черный «Мерседес-Бенц». Водитель, откинувшись в кресле, дремал. Взять да гаркнуть ему в ухо: «Русские в городе!» Пусть знает, что не стоит расслабляться.
Курт оказался гораздо более чутким, чем показалось поначалу, — едва Маврин взялся за ручку дверцы, как он повернул ключ зажигания, запуская двигатель.
Маврин сел на заднее сиденье и глухо произнес:
— В госпиталь!
Курт кивнул и уверенно тронулся с места. Проскочив по пустынным улицам, они подъехали к госпиталю, весьма угрюмому зданию. Впрочем, разве оно может радовать глаз, если из него придется выходить инвалидом?
Попрощавшись с водителем, Маврин поднялся по лестнице и, пройдя по коридору, вошел в кабинет врача. Во внешности эскулапа не было ничего арийского. Если покопаться в его родословной поосновательнее, то где-нибудь в четвертом колене наверняка можно будет отыскать еврея. И уж тем более непонятно, как его допустили к делам внешней разведки. Ведь это ее «деликатные» поручения он вполняет.
— Значит, ногу укорачивать не будем?
Да, шутки у него глуповатые.
— Ни в коем случае! Сделайте только шрамы. Как и говорили… Проведите операцию как-нибудь поаккуратнее. Все-таки я еще молодой, не хотелось бы загибаться раньше времени.
— Мы все сделаем так, чтобы русские наверняка поверили бы в вашу инвалидность, — на этот раз серьезно сказал врач. — Но вашему здоровью это не нанесет никакого ущерба.
Тон холодный, заметно надменный, таким обычно разговаривают арийцы с представителями неполноценных народов. Такие, как он, с предельной точностью выполняют любой приказ. Наверняка в лагерях для военнопленных у него была немалая практика — ведь это весьма подходящее место для проведения различных и далеко не гуманных экспериментов.
— Как будет происходить операция?
— Во все медицинские тонкости я вас посвящать не буду. Скажу только, что когда рана зарастет, то шрам будет очень напоминать последствия осколочного ранения. Любой, кто увидит этот шрам, будет очень удивлен, каким это образом вам удалось выжить.
— Значит, шрам будет страшный? — В голосе Маврина явственно послышалась тоска.
— А что вас, собственно, смущает? Ведь это не будет какое-то настоящее увечье, которое действительно осложнит вам дальнейшую жизнь. Организм ваш нисколько не пострадает. А эстетическая сторона… Что ж, с этим вам придется как-то смириться. Разумеется, ваш живот будет не так красив, как прежде, но не думаю, что это обстоятельство может отразиться на вашей мужской силе. — Как-то хитро улыбнувшись, он добавил: — Уверяю вас, женщины вообще не обращают внимания на подобные вещи.