Убийца из прошлого
Шрифт:
– А чтобы эта дурацкая любовь поскорее прошла, ты, как и собиралась, выйдешь за Разруляева.
– Я не собиралась за него, – возмутилась Ксения. – Кто сказала тебе такую глупость?
Шелагуров посмотрел на жену:
– Ксения, дорогая, ты сама призналась, – напомнила ей Мэри.
– Господи, да я подшутила над тобой. Мне так осточертела твоя трескотня про офицеров…
– Неважно, пошутила Мэри или нет, – перебил сестру Шелагуров. – Я дал Сергею Осиповичу слово.
– Так забери его назад, я выхожу за Андрея.
– Шелагуров, умоляю, дайте нам пять минут наедине, – попросил Гуравицкий.
– Еще чего? Вдруг вы ее изнасилуете?
– Ксения, я вас люблю. Но…
– Но? Что означает ваше но? – Ксения повернулась к литератору, из ее глаз брызнули слезы. – Вы отказываетесь от меня?
– Ваш брат прав. Моя мать не переживет позора. Я не должен, не имею права так с ней поступить. Я не достоин вас.
– Пустите меня, – обреченно попросила Ксения.
– Простите. – Гуравицкий опустил руки.
С поникшей головой Ксения подошла к стулу и в изнеможении опустилась на сиденье.
– Гуравицкий, вы подлец. Однако сейчас поступили правильно, – сказал довольный собой Шелагуров. – Фимка!
– Туточки я. – Лакей, как и в прошлый раз, появился без промедления.
– Беги на конюшню. Господин Гуравицкий нас покидает. Пусть заложат карету, да побыстрее. До станции поедешь с ним, проследишь, чтоб сел в вагон.
– Слушаюсь.
– Гуравицкий, у вас есть заграничный паспорт? – Александр Алексеевич снова перешел на французский.
Литератор кивнул.
– Даю вам неделю на сборы.
– Неделю? У меня ни копейки. – Литератор вывернул наизнанку пустые карманы. – Или предоставьте пару месяцев, чтобы рассчитались редакции, или одолжите…
– Я дам вам денег, – поднялась Ксения.
– Нет, я не смогу их принять. Я кругом виноват перед вами, – пролепетал Гуравицкий.
– Потому и хочу, чтоб скорее уехали.
С этими словами Ксения выбежала из кабинета.
– Отпустите и меня. – Мэри бросилась к мужу, упала перед ним на колени и молитвенно сложила руки. – Отпустите, как отпускаете Андрея. Так будет лучше для всех. Я вас ненавижу. Так зачем нам мучиться? Я заранее согласна на все ваши условия. И даже денег не прошу. Лишь на билет в третий класс.
Шелагуров перевел взгляд на Гуравицкого:
– Довольны?
– Простите, чем? – спросил Гуравицкий.
– Хватит притворяться. Думаете, не догадался, зачем явились, зачем околпачивали Ксению? Из-за Мэри.
И Шелагуров снова схватился за пистолет. Литератор попытался его урезонить:
– Послушайте, мы договорились…
Гуравицкий успел броситься на пол, но вряд ли бы это спасло ему жизнь, если бы не самоотверженность Мэри, которая успела толкнуть мужа. Он тоже упал, и выпущенная им пуля ушла в потолок.
– Что случилось? – спросила перепуганная Ксения, вбежав в кабинет.
– Они… они во всем признались, – прошипел
– И знать не желаю. Гуравицкий, берите конверт и ступайте на конюшню.
– Вы меня не проводите? – спросил он у бывшей невесты.
Ксения покачала головой.
Мэри сидела на постели, уставившись в одну точку. Она безропотно выпила принесенный Шелагуровым отвар.
– Снимайте сорочку, – велел ей муж.
Она смотрела на него с испугом. Что он задумал?
Шелагуров объяснил:
– После всего случившегося прежнего почтительного отношения вы больше недостойны. Теперь буду обращаться с вами как с уличной девкой. Снимайте сорочку.
– Потушите свечи, – пробормотала испуганная Мэри, глядя в безумные глаза супруга.
Тот расхохотался:
– Снимайте, не то порву. А теперь на колени. На колени, я сказал.
Вернувшись в кабинет, Шелагуров налил водки, подошел к зеркалу и чокнулся сам с собой. Он победил. Осталось лишь вернуть Разруляева. Куда он отправился? Наверное, в Петербург к своей сестре. Где бы узнать ее адрес? Александр Алексеевич откинулся на спинку кресла. И вдруг, словно его вытолкнула рессора, подскочил.
Письмо Свинцова. Где оно? Шелагуров бросился к столу: как в воду кануло. Он вытер испарину со лба. Кто его взял? Гуравицкий? Ксения? Мэри?
Позвать слуг, устроить обыск? Нет, лучше это сделать завтра, когда уедут на прогулку. Нет, завтра не получится – Успение Богородицы. По обычаю на этот праздник Шелагуровы ездят на службу в Подоконниково.
Понедельник, 15 августа 1866 года,
Новгородская губерния, усадьба Титовка
– Барыня с барышней готовы? – спросил за завтраком Александр Алексеевич.
– Нет, сказали, что не поедут, – доложил Фимка.
– Что за вздор? – возмутился Шелагуров, выдернул салфетку и поднялся к жене.
Мэри лежала в постели. Никогда он такой ее не видел: нечесаная, с опухшими глазами, кожа желтая, как у покойницы:
– Уходите, – взмолилась она. – Мне плохо. Прикажите таз принести.
– Как мне надоели ваши спектакли. А ну, встать. – Александр Алексеевич схватил супругу за руки, потянул на себя.
Мэри вырвало – и прямо ему на халат:
– Я же говорю, мне плохо. Позовите Фёклу.
Обескураженный Шелагуров в запачканном халате выскочил в коридор:
– Фимка, Фекла, где вас всех носит?
Горничная нашлась в столовой.
– Что, и вам, барин, плохо? – участливо спросила она, оглядев халат. – Ксению Ляксевну тоже выворачивает. Видать, грибки вчерась подали несвежие.
Пришлось в Подоконниково ехать в одиночку.
Вернулся Шелагуров оттуда поздно – дела задержали.